Красный террор. Документальные свидетельства

Публикация П. Н. Стрелянова (Калабухова)

Привести все факты террора красных на Кубани, даже ограничиваясь временными рамками 1918–1920 гг., в небольшой статье невозможно. И причина тому не только огромное их число. Не все злодеяния зафиксированы документально в условиях Гражданской войны: слишком велико было тогда горе родственников казненных и поруганных; очевидцев, боявшихся говорить и затерроризированных большевиками.

Арестовать невиновных именем советской власти мог каждый красноармеец, они сдавались в ЧК, ревкомы и другие советские учреждения без документов; выяснить причину ареста, проследить место содержания и судьбу арестованных часто становилось невозможным.

Обыски и реквизиции перерастали в повальный грабеж частного и общественного имущества. У казаков отнималось все, начиная со скота, строевой лошади и кончая детской рубашкой. Награбленное имущество отдавалось советским начальникам и активистам иногородним. Советская власть разрушала казачьи хозяйства, подвергая их земельному переделу; вдов, семьи казненных и казаков, ушедших в горы, лишали даже клочков земли.

Служителей Церкви, произносивших проповеди, осуждающие советскую власть, служивших напутственные молебны проходившим частям Добровольческой армии, участвовавших в погребении «кадетов», – предавали жестоким мучениям и смерти.

Отметим, что массовые казни и отдельные многочисленные убийства, издевательства и грабежи мирного населения происходили не на полях сражений, а в станичных домах, лазаретах, школах и церквах; в основном до развернувшейся полным ходом на Кубани Гражданской войны и после ее окончания. Весной–летом 1918 года – после восстаний против успевшей уже «проявить себя» на войсковой земле советской власти – станицы подверглись жестоким репрессиям, погибли тысячи казаков. «Террор красных был необыкновенный, – писал о лабинцах военный историк казачества полковник Ф. И. Елисеев. – Согнав на площадь станицы арестованных, их рубили шашками… И ни в одном отделе Кубанского Войска не было такого массового восстания против красных, как и террора над казаками, как в Лабинском полковом округе».438

Нынешние «объективные» историки определяют Гражданскую войну прежней меркой, штампом – как «братоубийственную», ставят на одну доску вместе с красным и «белый террор». Но припомнится ли со стороны белых хотя бы один случай, подобный тому, о котором впервые поведал Ф. Елисеев? Это – случай поголовного уничтожения всего офицерского и военно-чиновничьего сословия целого казачьего края в конце войны. Кровавую дань понесло Кубанское Войско после неудачного десанта из Крыма в августе 1920 года. «Никто не описал – какова была расправа красных по станицам по уходе десанта? Но 6 тысяч офицеров и военных чиновников Кубанского Войска, с которыми мы встретились в Москве, являлись первыми жертвами». Эшелоны с офицерами большевики гнали через Москву в Архангельскую губернию, эшелоны с урядниками – за Урал. Судьба казаков была ужасна. Прибывших в Архангельск в августе–сентябре 1920-го, их партиями грузили в закрытые баржи, вывозили вверх по Северной Двине и расстреливали на пустырях из пулеметов. Затем баржи возвращались, в них грузили следующих и так – пока не уничтожили все шесть тысяч... «Кубань, наше Кубанское казачье Войско, захлестнулись и еще слезами шести тысяч вдов!.. а сколько после них осталось сирот – мы теперь и НЕ УЗНАЕМ».

Начало террора

Екатеринодар. 1 марта 1918 г. красные войска вступили в Екатеринодар. В тот же день было арестовано 83 человека, всех задержанных зарубили или расстреляли без суда и следствия. Трупы зарыли в трех ямах в городе, в ряде случаев люди оставались еще живыми, что подтвердили затем свидетели и врачи. В числе убитых находились дети 14-16 лет и старики свыше 65 лет; над жертвами издевались, отрезали пальцы рук и ног, половые органы и обезображивали лица. У гостиницы Губкина 4 марта, после издевательств, зарубили полковника Орлова и уничтожили его семью: жену и четверо детей. В марте в ауле Абукай большевики зарубили и закололи штыками 5 жителей Екатеринодара: полуживых, их сбросили в яму и засыпали землей. Вместе с ними убили 240 черкесов. 31 мая из Екатеринодарской областной тюрьмы вывели и расстреляли из пулеметов казаков станицы Новотитаровской и др. лиц, всего 76 человек. Часть трупов зарыли в яму, а не поместившихся в яме сбросили в реку Кубань. Жертвы казнены без суда по предписанию ЧК. Убийства казаков производили красноармейцы Днепровского полка, в котором состояли и преступники; полк считался у советов одним из самых надежных.

Ст. Елизаветинская и Екатеринодар. 1 апреля 1918 г. в станицу Елизаветинскую после отхода из нее Добровольческой армии вступили отряды красных. В приспособленных под лазареты станичных училищах и школах оставались тяжелораненые и больные (всех вывезти не удалось) с врачами и сестрами милосердия. В двухклассное училище прибежал больной мальчик – кадет 3-го класса Новочеркасского кадетского корпуса и просил спрятать его. Кто-то из иногородних донес большевикам о кадете. Красный солдат подошел к мальчику, стоявшему среди детей казаков, и спросил, кадет ли он. Мальчик ответил утвердительно, солдат на глазах у всех заколол его штыком. 2 апреля в станице появился карательный отряд большевиков. В женском училище большевик, бывший там до прихода карательного отряда, указал на нескольких раненых – офицеров. Красные начали расстреливать и рубить всех подряд; один из них достал топор и действовал им. Заведующий двухклассным Елизаветинским училищем и казаки, жившие рядом, удостоверились, что большевики выгнали всех «вольных» из помещения и, поставив к дверям и воротам стражу, вошли в училище, откуда скоро послышались стоны и крики раненых. Через какое-то время большевики начали выходить из училища, измазанные кровью, отмывали себя и свое оружие, топоры и лопаты от крови в стоявших на дворе корытах, а затем возвращались продолжать свое кровавое дело. Вечером 2 апреля большевики приказали казакам убрать из всех лазаретов тела убитых ими раненых и больных и свезти их «на гной» в камыши (выбросить, чтобы они сгнили в камышах). Казаки отвезли трупы на кладбище и зарыли в общую могилу. После ухода большевиков, входившие в школьные лазареты люди показали, что изуродованные тела убитых валялись повсюду: один офицер лежал, держа в закостеневших руках свою отрубленную ногу, у другого были выколоты глаза, третьи лежали с отрубленными головами или разрубленными лицами, у четвертых грудь и лица исколоты штыками. Среди трупов лежали стонавшие недобитые раненые. Пол был залит лужами крови; солома, служившая подстилкой раненым, насквозь пропиталась кровью. Священник и казаки, находившиеся на кладбище, рассказали, что изуродованные и изрубленные тела представляли собой отдельные куски человеческого мяса. Точное число и имена убитых большевиками в лазаретах станицы Елизаветинской выяснить не удалось; только один казак, закапывавший трупы, насчитал 69 тел. Двух сестер милосердия убили тогда же: одну бросили в Кубань, а молодую девушку, ученицу 6-го класса Кубанского Мариинского института В. Пархоменко, расстреляли за кладбищем станицы.

3 апреля оставленных в живых раненых большевики погрузили на подводы и отправили в Екатеринодар. В городе раненых сначала привезли в Войсковую больницу, где красные их не приняли, угрожая, что всех перебьют; в 44-м лазарете (в Епархиальном училище) они опять подверглись избиению. По пути к атаманскому дворцу большевики издевались над ранеными: когда подводы остановились вплотную друг к другу, красные стали стегать лошадей, и те, встав на дыбы, прыгали на стоявшую впереди подводу и топтали копытами лежавших в ней раненых. Раненые пробыли под стражей до 3 августа 1918 г. – дня взятия Екатеринодара Добровольческой армией; постоянно подвергались издевательствам и угрозам «быть пущенными в расход», не получали никакой медицинской помощи, часть их умерла. Кавказский отдел. После восстания казаков против советской власти, 24 марта 1918 г. убиты красными: Ст. Кавказская. Войсковой старшина И. Х. Ловягин – красные солдаты штыками и шашками исковеркали тело офицера, бросили труп на шляху, запретив хоронить с церковным отпеванием. Застрелен казак И. Г. Елисеев, отец троих сыновей-офицеров. Старики конвойцы и урядники Севостьянов, И. Диденко, И. Наумов, М. Мишнев, Г. Чаплыгин – расстреляны в х. Романовском. Поручик Важенский, не желая попасть в руки красным, застрелился на берегу Кубани.

Ст. Тифлисская. Убиты 35 казаков с младшим урядником Р. Кольцовым. Ст. Ильинская. Студент А. Солодухин, казак, заколот штыками; на его теле оказалось 18 ран. Ст. Темижбекская. Полковник Г. С. Жуков расстрелян. Военный чиновник, терский казак Т. С. Чирсков – красные приняли его «за генерала» и придумали ему особенную смерть: привязав к буферу вагона, накатили на него другой и живьем раздавили невинного человека. Расстрелян войсковой старшина Попов; казак Козьминов, со сломанной ногой, прикончен штыками при перевозке его в х. Романовский.

«Социализация» девушек и женщин

Весной 1918 г. в Екатеринодаре большевики издали декрет, напечатанный в «Известиях» Совета. В расклеенном на столбах, в нем говорилось, что девицы в возрасте от 16 до 25 лет подлежали «социализации»; желающие воспользоваться декретом могли обращаться в революционные учреждения. Инициатор «социализации» – комиссар по внутренним делам еврей Бронштейн, выдававший «мандаты» на нее. Мандаты также выдавали: начальник красного конного отряда Кобзырев, главнокомандующий Ивашев и другие, на документах ставилась печать штаба «революционных войск Северокавказской советской республики». Мандаты выдавались красноармейцам и советским начальствующим лицам, например, на имя Карасеева, коменданта дворца, где проживал Бронштейн. Образец: МАНДАТ. Предъявителю сего товарищу Карасееву предоставляется право социализировать в городе Екатеринодаре 10 душ девиц возрастом от 16-ти до 20-ти лет, на кого укажет товарищ Карасеев. Главком Ивашев (подпись). Место печати (печать). На основании мандатов красноармейцы схватили более 60 молодых девушек – из буржуазии и воспитанниц учебных заведений – во время устроенной в городском саду облавы, четверо подверглись изнасилованию там же. 25 девиц отвели во дворец Войскового атамана к Бронштейну, остальных – в гостиницу «Старокоммерческую» к Кобзыреву и в гостиницу «Бристоль» к матросам, где их насиловали. Некоторых затем освободили – например, девушку, изнасилованную начальником большевицкой уголовно-розыскной милиции Прокофьевым; других увели уходившие отряды красноармейцев, и судьба их невыяснена. После жестоких истязаний нескольких девушек убили и выбросили в реки Кубань и Карасун. Группа красноармейцев в течение 12 суток насиловала ученицу 5 класса одной из екатеринодарских гимназий, затем большевики привязали ее к дереву и жгли огнем, а потом расстреляли (фамилии потерпевших не публикуются по понятным причинам).

Террор в Лабинском отделе

Большевики захватили власть в Лабинском отделе в январе–феврале 1918 г., окружая станицы красноармейскими отрядами с орудиями и пулеметами. Комиссары приказывали отбирать оружие у казаков, арестовывали наиболее влиятельных казаков и местных священников; аресты исчислялись десятками и сотнями. Армавир. В феврале 1918 г. красные первым в городе убили командира 18-го Кубанского пластунского батальона. Шесть дней труп офицера лежал на улице, собаки рвали его на части. Спустя два месяца толпой солдат казнены 12 офицеров; 79 арестованных офицеров, переданных в распоряжение командира советского саперного батальона, пропали без вести. Более 500 мирных армавирских жителей закололи штыками, изрубили шашками и расстреляли. Их казнили на улицах, в домах, на площадях, выводя смертников партиями. Убивали отцов на глазах дочерей, мужей перед женами, детей перед матерями. Бывшего атамана отдела Ткачева и учительницу вывели в поле, заставили вырыть себе могилу и в ней обоих закололи штыками, засыпав полуживых землей. Ужасы армавирских казней довели многих женщин до полного умопомешательства. До сентября 1918 г. красными убито в Армавире 1342 человека.

По воспоминаниям генерала М. А. Фостикова, в Армавире существовала организация Лабинского отдела, 15 июня 1918 г. раскрытая большевиками, произведены расстрелы. Казаки станицы Барсуковской напали на станицу Невинномысскую и потерпели неудачу. В станицах начался террор красных. Ст. Чалмыкская. Казни казаков начались 5 июня 1918 г. После неудачного выступления против большевиков большая часть казаков ушла в горы, меньшая вернулась в станицу. Красноармейский отряд приступил к розыскам и арестам. 38 казаков большевики вывели на станичную площадь, построили в две шеренги спина к спине, разомкнули их ряды, и сами выстроились двумя шеренгами по 35 человек против обреченных на казнь; по команде командира отряда Кроначева красноармейцы с криками «ура» бросились колоть казаков штыками. 12 июня партию казаков в 16 человек привели к кладбищенской ограде, выстроили, предварительно раздев их, и перекололи всех штыками. Штыками же, как вилами, перебрасывали тела в могилу через ограду; еще живых казаков зарывали в землю. Изрубленный шашками казак Седенко застонал, просил напиться, большевики предложили ему попить крови из свежих ран зарубленных станичников. Казнено 183 казака, из них 71 подвергся особым истязаниям: им отрезали носы, уши, рубили ноги, руки. Трупы казненных несколько дней оставались не зарытыми, свиньи и собаки растаскивали по полям тела. Х. Хлебодаровский. Учитель начальной школы Петров зарублен шашками. Ст. Ереминская. 5 июня арестовано 12 казаков; большевики вывели их в поле, дали по ним три залпа и ушли. Среди упавших оказались пять казаков живых. Один из них, Карташов, уполз в пшеничное поле. Вскоре к месту казни пришли большевики с железными лопатами и ими добили еще живых казаков. Свидетель слышал стоны добиваемых и треск раздробляемых черепов. Ст. Лабинская. В январе большевик Рындин убил трех лабинцев, ограбил вокзальную кассу; казакам, пытавшимся его задержать, препятствовали солдаты местного гарнизона. Казни казаков начались 7 июня, без суда расстреляли 50 невиновных казаков. Расстреляли молодого офицера Пахомова и его сестру; их мать пошла в станичное правление, разыскать трупы убитых; ей ответили грубостью, а затем застрелили и ее. В тот же день на глазах жены и дочери убили бывшего станичного атамана Алименьева; ударом шашки красноармеец снес черепную крышку, мозги выпали и разбились на куски по тротуару; вдова бросилась подбирать их, чтобы не дать схватить собакам. Красный палач отогнал вдову, закричав: «Не тронь, пусть собаки сожрут». Дочери казненного просили отдать тело для погребения; большевики ответили: «Собаке – собачья честь, на свалку его, будешь рассуждать, так и тебя на штык посадим». 8 июня убили офицера Пулина. На просьбу отца и матери отдать похоронить тело, ответ был тот же. Исколот штыками на улице казак Ефремов, умирающего нашли родственники и взяли домой. Вечером узнавшие о том большевики ворвались в дом и закололи казака штыком в горло. Руководил арестами и казнями комиссар Данильян. Ст. Вознесенская. Первые расстрелы казаков – Хахаля и Рамахы, начались в феврале. Казаки жили под постоянной угрозой смерти, на митингах слышалось: «устроить казакам варфоломеевскую ночь, вырезать их до люльки (до колыбельного возраста)». В конце сентября, уходя из станицы, большевики расстреляли работавших на поле казаков из пулеметов, в течение двух дней казнили 40 казаков-стариков, молодые ушли партизанами в горы. Казнили казаков поодиночке и партиями: расстреливали, кололи штыками, рубили шашками. Место казни – станичный выгон, у вырытых могил ставили обреченных, и красноармейцы рубили им головы, сбрасывая тела в могилу; живых засыпали землей вместе с трупами. Убили в погребе арестованных офицера Числова из револьвера и казака Малинкова ружейными прикладами. Тело офицера вывезли за станицу и бросили в навозную кучу, туда же скоро привезли туши палых лошадей и бросили рядом с телом офицера. Свиньи и собаки изорвали лошадей и тело офицера. Ст. Упорная. Казни казаков продолжались с 7 июня до конца месяца. Убивали на улицах, в домах, поодиночке, выводили партиями на кладбище, казнили у вырытых могил. Убивали в подвале станичного правления, всаживая казаку по три штыка в бок и вынося еще живого на площадь, где собравшиеся толпы большевиков и большевичек кричали «ура» и рукоплескали зверству. Казнено в станице 113 казаков. Ст. Каладжинская. Казни начались после захвата власти большевиками. Арестовали до 40 казаков, более видных и тех, с кем у местных большевиков были личные счеты; 14 казнили. Их выводили из станичного подвала поодиночке, командовали «раздевайся», «разувайся», «нагнись» и двумя-тремя ударами рубили склоненную голову. Убитых сбрасывали в овраг за станицей. 7 июня убийства продолжились. 31 казака зарубили на краю оврага шашками, сбрасывали трупы в овраг и едва засыпали навозом; казачьи кости, растащенные собаками, находили в разных концах станицы. Связанного казака Кретова привязали за ноги веревкой к телеге и погнали лошадь вскачь по всей станице. Несясь по улице, сидевший в телеге большевик кричал: «Сторонись, казак скачет, дай дорогу». Изуродованного и окровавленного казака дотащили так до церковной площади и здесь казнили: один из красноармейцев воткнул казненному шашку в рот и, ворочая ею из стороны в сторону, приговаривал: «Вот тебе казачество». Ст. Зассовская. 5 июня большевики арестовали 130 казаков. Прибывший из станицы Владимирской красный отряд выводил арестованных из подвала станичного правления и рубил шашками, зарублены офицеры Балыкин и Скрыльников. Заключенных в школе казаков выводили поодиночке на площадь и спрашивали собравшуюся толпу – «казнить» или «оправдать»; оправданных осталась четвертая часть. Казаков раздевали до сорочки и рубили шашками по всему телу, кровь лилась ручьем. С утра до вечера трупы грудами лежали на площади неубранными, только к ночи вырыли могилы на кладбище. Тела свозили на телегах, в могилу с трупами сбрасывали и живых. Некоторые доезжали до кладбища сидя, они просили дать умереть дома, их закалывали или, как и остальных, сбрасывали в могилы и зарывали заживо. Выбрались из-под засыпавшей их земли казаки Мартынов и Синельников. Последний все просил, чтобы перевернули его лицом вверх. Казак Емельянов, весь изрубленный, подполз к ведру около могилы, выпил воды, обмыл лицо и стал вытираться бешметом. Красноармеец заметил это и заколол казака штыком. Всего казнено 104 казака. Во время коротких перерывов красные палачи заходили в станичное правление, брали приготовленную для них пищу залитыми кровью руками и ели. Ст. Владимирская. Казни начались 5 июня, за несколько дней убили 264 казака. Первым казнили на глазах дочери любимого населением священника о. Александра. Красноармейцы обыскивали дома, ловили казаков в полях и казнили на месте или на площади. Выводя арестованных, большевики заставляли их петь: «Спаси, Господи, люди твоя» – и затем рубили казаков шашками, но не до смерти, чтобы казак помучился. Сначала казни происходили без суда, на четвертый день большевики образовали особый трибунал из босяков и бездельников; трибунал «приговаривал» к смерти или даровал жизнь за выкуп. У казака Пенева, 16 лет, большевики содрали кожу с черепа, выкололи глаза, после чего зарубили. Казак А. Девосеев убит за то, что его сын состоял в партизанском отряде. Большевики били его прикладами, потом застрелили и уже мертвого кололи штыками. Убиты три брата Синиловы: Андрей расстрелян без всякой причины, над телом его глумились; Григорий скрывался, вернулся домой, большевики схватили его и стали рубить шашками, ему удалось вырваться, прожил 5 дней, спрятавшись в яму, где в страшных мучениях умер; Гавриил зарублен за станицей. Убили 70-летнего казака, четыре большевика кололи его штыками спереди и сзади, невзирая на страшный крик и мучения старика; тело взяли за ноги и поволокли на улицу, где оно пролежало целые сутки. Казнены четыре брата Осеевы. Всех замученных, расстрелянных и казненных в станице около 700 человек. Ст. Сенгилеевская. Войсковой старшина Фостиков с 1-м Кубанским полком вошел в станицу 17 августа 1918 г. За время пребывания в ней большевиков все было разграблено до кухонной посуды, много домов сожжено, женщины и девушки изнасилованы, трупы убитых казаков еще не убраны. Цистерны, где сохраняли дождевую воду как питьевую, забиты трупами людей и животных. Список руководителей советской власти Лабинского отдела, состоявших комиссарами, членами исполкомов, трибуналов, председателями совдепов

В Армавире – портной Никитенко, ветеринарный фельдшер Гутнев, булочник Смирнов-братоубийца, латыш Вилистер. В ст. Лабинской – каторжник Мирошниченко, пьяница Рындин, кровельщик Кошуба, прапорщики Штыркин и Дахов, бывший учитель низшей школы Данильян. В ст. Чамлыкской – солдат В. Кропачев, казак М. Сопрыкин, вахмистр Д. Касьянов, урядник М. Цуканов, казак И. Миронов, фельдшер П. Ананьев и портной А. Кириленко. В ст. Ереминской – красноармеец Проскурня. В ст. Вознесенской – иногородний Сахно. В ст. Упорной – казак Дубровин, сапожники И. Алейников, Ф. Биглаер, вор-поджигатель Н. Кравцов, кузнец И. Григоренко, солдат Крюков, казак К. Забияка и громилы Ф. Бабаев, С. Столяров и А. Бондаренко. В ст. Каладжинской – бродяга Шуткин, босяк Клименко. В ст. Зассовской – почтальон М. Бривирцов, выгнанный со службы. В ст. Владимирской – казак С. П. Алексеев. Руководители советской власти в г. Ейске

Комиссар отряда Ф. Мицкевич – каторжанин, отбыл 8 лет заключения за подделку кредитных билетов; матрос Хомяков – отбыл 12 лет на каторге за убийство семьи во Владивостоке; комиссар отряда Жлобы – фамилия неизвестна; комиссар ЧК Колосов – без носа, осужденный к 8 годам каторги за убийство девушки; член совета Ейска Колесников – известный вор; Воронин – сидел в ейской тюрьме за поножовщину; Готаров – сын известного ейского вора; матрос Васильев – помощник комиссара флотилии, каторжник; 6 членов ЧК – каторжане, отбывшие по 8-10 лет каторги.

Ейск. 4 мая ЧК расстреляла 10 арестованных, 70 офицеров, 1 священника и других лиц, возвращавшихся домой с Кавказского фронта. 11 июля комиссия расстреляла еще 11 человек; арестованных рубили в камерах, в уборной, в дверях и т. п. Ст. Новощербиновская. После восстания в Ейском отделе в середине мая 1918 г. в станицу ворвался карательный отряд большевиков под предводительством Лебедева и Богданова и потребовал выдачи виновных. Прапорщика Черного убили выстрелом в голову; суда и допросов не производили, отправляли «в расход». Г. Катков расстрелян, Г. Сушко «по ошибке» расстрелян вместо С. Гришко, красные заявили: «некогда тут валандаться, все равно». 20 мая отряд ушел и увел арестованных офицеров. В двух верстах от города их раздели, построили и расстреляли по очереди, чтобы «чертовы кадеты намучились». Ст. Ключевая. 7 марта 1918 г. 6 человек расстреляли на станции. Трупы изрубили в мелкие куски и бросили в общую яму. Ст. Крымская. В марте 1918 г. арестован станичный атаман П. И. Левченко и посажен в караульное помещение станичного правления. 22 марта туда ворвались большевики Челомбит, Гончаров и Долгуша и, исколов атамана штыками, отрубили ему руки и ноги. На третий день после истязаний станичный атаман умер. В апреле 1918 г. в станице расстреляно 67 человек. Ст. Раевская. 6 августа 1918 г. убит казак С. М. Кулин во время большевицкой реквизиции. Ст. Джигинская (немецкая колония). В начале июня 1918 г. большевиками убиты И. Клеп, Александр и Иван Рейнске. Ст. Варениковская. 17 мая 1918 года зверски зарублены казаки Ф. П. Герасимов и X. А. Руденко – противники большевизма; урядник С. М. Сергиенко убит бомбой 10 августа 1918 г. Гибель братьев Султан Гиреев. Султана Крым-Гирея, пробиравшегося к себе на родину через Туапсинский округ, большевики арестовали в станице Калужской. Через Горячий Ключ его провезли в селение Княземихайловское, где истязали князя в течение нескольких дней, затем, привязав за ноги к дереву, разложили под ним костер и сожгли живьем. Родной брат его Магомет погиб той же смертью. Третий брат Султан Доулет-Гирей с полковником Маркозовым и другими был схвачен в Горячем Ключе, перевезен в аул Габукай и заколот штыками вместе с 180 черкесами аула, вставшими на их защиту. Четвертый брат Султан КапланГирей – захвачен в хуторе Исабанахабль за Кубанью, близ Екатеринодара, и зарублен шашками.

Злодеяния против церкви

Циничное осквернение храмов и священных предметов богослужения. В Екатеринодаре и многих станицах Кубанской области во время двукратной оккупации их большевиками в первой половине 1918-го и в октябре того же года, красные разграбили большую часть церквей, монастыри, архиерейские дома, ризницы и духовные семинарии. Расхитили имущество, начиная с запасов продовольствия и кончая церковными облачениями, перешивавшимися на платье, женские юбки и попоны на лошадей; драгоценные предметы церковной утвари. После отступления красноармейцев, возвращавшийся причт и прихожане находили в храмах разбросанные иконы и церковные книги, разбитые лампады, истоптанные свечи, изломанные и сваленные в кучи кресты и евангелия, выбитые ногами иконы в нижних ярусах иконостасов. Екатеринодар. В церкви Епархиального училища красные издевались над иконами, в Духовном училище на образе Св. Николая были вырезаны глаза и сам образ выброшен в навозную кучу. Ст. Прочноокопская. Царские врата изрублены, завесы с них сорваны, в алтарях с престолов и жертвенников сняты священные одежды, изломаны ковчег, венцы, рассыпаны святые дары, изрезаны плащаницы, антиминсы, похищены дароносицы, наперсные кресты и другие ценные предметы. Ст. Новокорсунская. Красноармейцы въезжали в церкви на лошадях, в шапках, с папиросами во рту; в станицах Батуринской, Кирпильской врывались в храмы с руганью, взламывали замки, похищали деньги и церковные ценности. Ст. Лабинская. Похищенной из церквей парчой красные всадники покрывали седла; целый конный отряд Ковалева сидел на парчовых седлах. Ст. Сенгилеевская. По словам местного священника – его на кобылице в церкви, надев облачение, водили вокруг амвона, поливая из ведра водой. В церкви устроили гульбище и разврат, сгоняя туда днем и ночью женщин.

Ст. Барсуковская. Священник Григорий Златорунский, 40 лет, убит весной 1918 г. красноармейцами за то, что служил молебен по просьбе казаков об избавлении от красных. Ст. Попутная. Протоиерей Павел Васильевич Иванов, 60 лет, прослужил в станице 36 лет, заколот в 1918 г. за то, что в проповедях указывал – красные ведут Россию к гибели. Ст. Вознесенская. Священник Троицкой церкви Алексей Ивлев, 60 с лишним лет, убит в 1918 г. за то, что казак и когда-то служил в Гвардии. Стрелял из пулемета большевик Сахно, красноармеец по прозвищу Дурнопьян разбил прикладом упавшему пастырю висок. Тело не зарыли, три дня оно лежало на поле у дороги, собаки выгрызли уже бок, когда по настоянию вознесенских казачек большевики бросили тело убитого в общую могилу. На казни священника большевики говорили: «Ты нам глаза конским хвостом замазывал, теперь мы прозрели… не надо нам попов». О. Алексей молча стоял перед палачами и только перекрестился, когда на него навели пулемет. Перед тем, как зарыть тело священника, конный большевик пробовал истоптать его конскими копытами, но конь не шел на труп или же перепрыгивал его. Ст. Владимирская. Священник Александр Подольский, 50 лет, окончивший университет, зверски убит за то, что служил молебен по выступлению своих прихожан-казаков против красных. Перед тем, как убить, его долго водили по станице, глумились и били, потом вывели за село, изрубили и бросили на свалочных местах, запретив хоронить. Прихожанин, желая оградить тело покойного от растерзания собаками, ночью пришел и стал его закапывать; замечен пьяными красноармейцами, изрублен и брошен там же. Ст. Удобная. Священник Федор Березовский, более 50 лет, убит в 1918 г. красноармейцами за то, что отзывался неодобрительно о большевиках; тело его запретили погребать. Ст. Усть-Лабинская. Священник Михаил Лисицын, около 50 лет, убит 22 февраля 1918 г. Красные в течение трех дней, накинув ему на шею петлю, водили по станице и били, так что под конец он уже сам молил поскорее с ним покончить. На его теле оказалось более 10 ран, голова изрублена в куски; жене пришлось заплатить 600 рублей, чтобы ей разрешили его похоронить. Ст. Должанская. Священник Иоанн Краснов, 40 лет, убит в 1918 г. за служение молебна перед выступлением прихожан против большевиков. Ст. Новощербиновская. Священник Алексей М. (фамилия в документах разнится), 50 лет, убит в 1918 г. за осуждение красноармейцев в том, что они ведут Россию к гибели, и за служение молебна перед выступлением казаков-прихожан. Ст. Георгие-Афипская. Священник Александр Флегинский, 50 с лишним лет, избит красными, с бесконечным глумлением выведен за станицу и изрублен в куски; останки его найдены много времени спустя. Ст. Незамаевская. Священник Иоанн Пригоровский, 40 лет, в великую субботу 1918 г. избит в храме, затем выведен на площадь, красноармейцы выкололи ему глаза, отрезали уши и нос, размозжили голову; окровавленного вытащили за станицу и убили, запретив хоронить. Ст. Пластуновская. Священник Георгий Бойко мученически убит, на горле обнаружена ужасная рана – очевидно, горло было разорвано. Ст. Кореновская. Священник Назаренко убит в 1918 г. Храмовый алтарь обращен в отхожее место, при этом использовались священные сосуды. Ст. Поповичевская. Священники Николай Соболев и Василий Ключанский убиты в 1918 г.

Ст. Придорожная. Священник Петр Антониевич Танцгора, 41 год, убит в 1918 г., осталось пятеро детей. Ст. Спокойная. Священник Александр Бубнов, 53 года, убит в 1918 г. Ст. Урупская. Диакон Василий Нестеров убит в 1918 г. Ст. Ключевая. Священник Моисей Тырышкин убит в 1918 г. Ст. Убинская. Священник Аркадий Добровольский убит в 1918 г. Ст. Успенская. Диакон Котлов убит в 1918 г. Ст. Некрасовская. Священник Георгий Руткевич убит в 1918 г. Марии-Магдалинский монастырь Кубанской области. Священник Григорий Никольский, 60 с лишним лет, пользовался любовью и уважением прихожан, глубоко верующий человек. 27 июня 1918 года после литургии, за которой приобщал молящихся, взят красноармейцами, выведен за ограду и там убит выстрелом из револьвера в рот, который его заставили открыть с криками: «мы тебя приобщим». Ст. Восточная. Псаломщик Свято-Троицкой церкви Александр Михай- лович Донецкий приговорен за «принадлежность к кадетской партии» к заключению в тюрьму, 9 марта 1918 г. по дороге убит и изрублен красноармейцами, по их распоряжению зарыт на местном кладбище без отпевания. ***

В марте 1920 г. большая часть Кубанской области находилась уже в руках большевиков. Администрация на Кубани сменилась, в станицах атаманы были заменены председателями ревкомов. В апреле, когда красные части стали уходить на польский фронт, предревкомов заменили прибывшие коммунисты из центральной России. Новые предревкомы приступили к организации милиции, набирая в нее самый низменный элемент: пьяниц, конокрадов, местных коммунистов, бездомных босяков. Офицеров, зарегистрировав, отправляли в центральную Россию и на север, многих расстреливали при отделах и на станциях. Та же участь затем постигла урядников. У жителей все взяли на учет: хлеб в зерне, кормовое зерно и сено, лошадей, рогатый скот, свиней, овец, домашнюю птицу, пчел и др. и, определив норму расходов для каждого двора, на расходование остального наложили строжайший запрет. В станицах процветал сыск, у казаков отбирали строевых лошадей, седла и обмундирование (оружие сдано раньше). В конце апреля приступили к насильственным реквизициям хлеба и рогатого скота. Милиция грабила, убивала, расстреливала, многих казаков выдавали местные бездомные. В мае казаки открыто возмутились, по ночам убивали милиционеров и коммунистов, бежали в горные леса. Станицы, не выполнившие разверсток, подвергались террору.

В горы большевики наступать боялись, и к концу июня 1920 г. горный район Баталпашинского отдела (станицы Кардоникская, Зеленчукская, Сторожевая, Преградная), а потом и часть Лабинского и Майкопского отделов, находились под контролем «Армии возрождения России» генерал-майора М. А. Фостикова. В станицах выбирались атаманы и назначались коменданты. В июле 1920 г. Фостиков узнал о зверском убийстве своих родных: бабку, отца, сестру-вдову с шестью детьми и еще нескольких родственников расстреляли большевики. В 1920 г. продразверстки выполнялись частями особого назначения (ЧОН), подчиненными Губчека. Так, в станице Рождественской всех жителей от 18 лет согнали на митинг на Красную улицу и окружили красноармейцами. Развернулись пулеметные тачанки, конные разъезды сновали по улицам. Чекист Старченко потребовал вывезти хлеб на станцию Рыздвянскую. 71-летний старик Чуйко, бывший вахмистр, стал просить чекиста оставить в покое станицу, так как отдали все, что могли. Старченко скомандовал: «Пулеметы – огонь!». Под ураганным огнем люди с криком рухнули на землю, не зная, что патроны холостые. В станице Сенгилеевской пулеметы зарядили боевыми патронами. Десять мужчин и двух женщин расстреляли за «отказ» выполнить продразверстку. Хлеб у казаков, с применением таких методов, забирался до последнего зерна. В районе указанных станиц восстание против большевиков возглавлял казак станицы Ново-Марьевской есаул В. А. Беззубов. Около месяца длились жестокие бои, под натиском войск ЧК казаки ушли в горные леса и продолжали борьбу. 1 октября 1921 г. отряд есаула Беззубова в 700 человек ушел в глубь Кавказских гор, а 4 октября большевики расстреляли возле Холодного Родника взятых заложников-стариков, отцов ушедших. Весной 1922 г. отряд Беззубова вернулся в лес. Чекисты взяли новых заложников: матерей, жен, сестер и несовершеннолетних девушек. В ответ на это, спустя полтора месяца, повстанцы забрали заложниками жен представителей власти и сотрудников ЧК. Начались переговоры, постановили освободить невинных с обеих сторон. В Ново-Марьевской 770780 заложниц содержали в подвале, доме и сараях Беляевских. Двух женщин, имеющих грудных детей, чекисты отправили в лес с запиской, в которой говорилось об освобождении заложников. Повстанцы поверили и освободили своих заложников. В ту же ночь чекисты стали выводить по 25 женщин на скотомогильник и расстреливать их. Родственникам не разрешали подходить к убитым. Жаркий июль, вокруг жертв невыносимый запах. И только через два месяца, когда невозможно было узнать ни трупа, ни одежды на нем, советская власть «разрешила» похоронить расстрелянных. Общая могила была вырыта там же, где жертвы кровавого большевизма были расстреляны.

Секретные документы Кавказского фронта красных

Представленная секретная и совсекретная переписка командования Кавказского фронта и 9-й Кубанской красной армии, содержит сведения о применении репрессий и поголовного террора в 1920 г. к казачьему населению «контрреволюционных» станиц. Документы свидетельствуют, как и какими способами действовали части Красной армии против казаков, поддержавших «Армию возрождения России» и вернувшихся в свои станицы. (Стиль, орфография и подчеркнутые места в документах оставлены без изменений, курсив – наш). 5 августа 1920 г. Командарму 9 Кубанской Наштавойск СКВО сообщает, что по сведениям полученным от начполитотдела Екатеринодара отряды действующие против банд в районе Лабинского отдела производятся грабежи и самочинные реквизиции создавая антисоветское настроение… Наштакавказ Пугачев Военком Печерский Екатеринодар. 5 августа 1920 г. Начальнику оперотдела 9 Кубанской армии …военком бригады 65 тов. Спектором сообщено что на отдельского военкома передано дело особый отдел <...> т. к. во время обыска отбирались предметы не военного характера как то ковры принадлежности дамского туалета и таму подобные. Наштадив Солнцев военком Кавалер

Екатеринодар 10 августа 1920 г. телеграмма серия «Г» Наштакавказ …7 августа в связи с налетом противника на Беломечетскую и создавшейся угрозой Баталпашинской <...> перед отходом полков из Кардоникской эта станица была уничтожена. Вр. Наштарм 9 Куб Машкин 10 августа 1920 г. Срочно Секретно Комфронту Кавказской …в Терской области формируется Ингушский полк, который в силу знания особенностей горной местности и исторического взаимоотношения с казаками, может быть с успехом и в полной мере быть использованным в Кубанской области в борьбе с белогвардейскими бандами… Командарм Левандовский Член РВС Ян Полуян ВРИД Наштарма Маттис

В секретной телеграмме от 14 сентября 1920 г. командующему Кавказским фронтом, командарм 9-й Кубанской Левандовский и член РВС Косиор доносят: «…Независимо от того что население почти каждой станицы резко делится на казачье и иногороднее зпт не вся казачья часть станиц даже контр- революционных ушла с противником точка К наиболее скомпрометировавшим себя станицам не только за последнюю дессантную операцию противника (десант генерала Улагая на Кубань в августе 1920 г. – П. С.), но и вообще за войну согласно доклада Ревсовету 9 Тов. Ландера зпт по не вполне проверенным сведениям должно быть отнесено около ста двадцати станиц точка». Исходя из этого, красные превращают в опорные пункты и военные городки узлы путей, города и станицы вдоль побережья: Ейск, Староминскую, Стародеревянковскую, Каневскую, пос. Ахтарский, Новоджерелиевскую, Тимашевскую, Новонижестеблиевскую, Славянскую, Темрюк, Джигинскую, Анапу, Крымскую, Новороссийск, Геленджик, Архипо-Осиповскую, Джубгскую, Туапсе, Сочи, Адлер. Внутри области – узлы железнодорожных и грунтовых путей и пункты при выходе из гор: Кущевку, Кущевскую, Сосыка, Павловскую, Тихорецкую, Екатеринодар, Ключевую, Хадыженскую, Усть-Лабинскую, Белореченскую, Майкоп, Лабинскую, Курганную, Каладжинскую, Переправную, Кавказскую, Романовский, Новоалександровскую, Армавир, Григорополисскую, Ново-михайловскую, Урупскую, Вознесенскую, Передовую, Отрадную, Невиномысскую, Баталпашинскую, Красногорскую. Оккупировав, таким образом, Войсковую территорию и прилегающие к ней районы, Красная армия именем Советской власти приступает к репрессиям против казачьего населения («бандиты» в документах штаба 9-й армии – казаки, уже сложившие оружие). Сведения о применении репрессий к населению станиц, которые были заняты бандами белых, и их результаты с 1-го по 20-е сентября 1920 г. (Совершенно секретная переписка оперативного характера)

1. Какие и в каких станицах были применены репрессии с 1-го по 20-е сентября 1920 года, в чем они выразились, количество разстрелянных. 2. Отношение населения станиц к Советвласти до наступления и применения репрессий, во время наступления и прим. репрессий в настоящее время. 3. Количество добровольно вернувшихся бандитов с оружием и без оружия. 4. Что еще желательно было бы сделать для окончательного нашего закрепления на Кубани.

100-я бригада: 1. Ст. Кужорская – все семьи бандитов выселены в Майкоп. Разстреляно 18 бандитов. Ст. Махошевская – конфисковано имущество бежавших к бандитам и разстрелян 1 человек. Ст. Костромская – разстреляно 6. Ст. Ярославская – конфискация имущества бежавших, разстреляно 5 человек. 2. До наступления и применения репрессий отношение казачества к Советвласти было враждебное, а среди иногородних сочувствующее. После репрессий настроение казачества покорное, а иногородних сочувствующее. 3. Ст. Кужорская. Вернувшихся без оружия 9 человек. С оружием ни одного.

Ст. Махошевская. Вернувшихся без оружия 228. С оружием 5 человек. Ст. Ярославская. Вернувшихся без оружия 60 человек. С оружием ни одного.

101-я бригада: 1. Ст. Хадыженская – обстреляна артогнем. Ст. Кабардинская – обстреляна артогнем, сожжено 8 домов, разстр. 2 человека. Хутор Кубанский – обстрелян артогнем. Ст. Гурийская – обстр. артогнем, взяты заложники. Хутор Чичибаба и хут. Армянский сожжены дотла. Ст. Черниговская – обстреляна артогнем и сожжено 3 дома. Ст. Пшехская – обстреляна артогнем, взяты заложники. Ст. Бжедуховская – сожжены 60 домов. Ст. Мартанская – сожжено 9 домов. Ст. Апшеронская и х. Куринка обстреляны артогнем, при чем в последнем сожжен – дом атамана. 2. До применения репрессий население станиц к советвласти было настроено враждебно, во время же применения репрессий и после таковых дало обещание всецело поддерживать советвласть… за исключением ст. Бжедуховская, Мартанская и Черниговская, которые до сего времени настроены враждебно и контр-революционно к советвласти. 3. Добровольно вернулось без оружия 29 и с оружием 25 человек. Лаб[инская] группа: 1. Ст. Чамлыкская – разстреляно 23 челов. Ст. Родниковская – разстреляно 11 челов. Ст. Лабинская – 42 чел.

Ст. Мостовая и Зассовская – 8 человек. Ст. Каладжинская – 12 человек. Ст. Псебайская – 48 человек. Ст. Андрюковская – 16 человек. Кроме того, разстреляно полками при занятии станиц, которым учета не велось. 2. Отношение населения станиц до применения репрессий было антибольшевицкое, вследствие чего явился поголовный уход жителей в горы со всем имуществом, после применения репрессий жители понемногу начали возвращаться в станицы и относиться к советвласти безразлично покорно, как побежденные…

3. Вернулось без оружия в ст. Владимирская – 108 человек. [...] группа:

1. Ст. Тульская – конфисковано имущество и произведены аресты. Ст. Ханская – разстреляно 100 человек конфисковано имущество и семьи бандитов отправляются в глубь России. 2. Отношение населения станиц до применения репрессий было враждебное к советвласти, в настоящее время население понемногу принялось за работу… 3. Вернулось 38 человек из них один с оружием. Вернулся 1 бандит. 4. Общий вывод: желательно проведение в жизнь самых крутых репрессий и поголовного террора на контр-революционные станицы»

Дневники казачьих офицеров. М.: Центрполиграф, 2004. // Дневник генерала М. А. Фостикова. С. 18, 21, 84, 85, 91, 108.
Елисеев Ф. И. С Корниловским конным. М.: АСТ, 2003. С. 195, 197–198.
Елисеев Ф. И. Лабинцы и последние дни на Кубани. 1920 г.; Одиссея по красной России. США, 1962–1964, ротатор.
Общеказачий журнал. Нью-Джерси, США. Октябрь, 1950. ? 10. С. 58–60.
Российский Государственный военный архив (РГВА). Управление 9-й Кубанской армии Северо-Кавказского военного округа 1918–1921 гг. Ф. 192. Оп. 3. Д. 1063. Л. 28, 31; Д. 1064. Л. 38, 39; Д. 1050. Л. 3, 5, 5 об. и 6.
Российская Государственная библиотека. Материалы Особой Комиссии по расследованию злодеяний большевиков, состоящей при Главнокомандующем Вооруженными Силами на Юге России. Д. 2, 5, 10, 15, 18, 43, 44, 116.

Книга крупнейшего историка революции и Гражданской войны С. П. Мельгунова "Красный террор в России. 1918-1923" является документальным свидетельством злодеяний большевиков, совершенных под лозунгом борьбы с классовыми врагами в первые годы после октябрьского переворота.Она основана на свидетельских показаниях, собранных историком из разных источников, но в первую очередь из печатных органов самой ВЧК ("Еженедельник ВЧК", журнал "Красный террор"), еще до его высылки из СССР. Печатается по 2-му, дополненному изданию (Берлин, изд-во "Ватага", 1924). В книгу включены ранее не публиковавшиеся в России очерки о руководителях ВЧК "Чекистский Олимп" и другие материалы С. П. Мельгунова по этой тематике из эмигрантской прессы. Книга снабжена фотодокументами из материалов Особой комиссии по расследованию злодеяний большевиков в 1918-1919 гг. и др. источников.

Зверства еврейских чекистов Красного террора:
30 августа 1919 года деникинцы под Броварами разбили красных. Многие жители, несмотря на то, что в городе рвались снаряды, бросились к дверям ЧК искать родных и близких. Жуткое зрелище представилось их глазам. Как писала свидетельница Екатерина Гауг:
: "Сильный трупный запах ударил в лицо. Все стены были забрызганы кровью... Пол на несколько вершков был залит кровью. На полу, точно на прилавках мясной лавки, лежали человеческие мозги. Посреди гаража было углубление, куда раньше обычно спускался шофер во время починки автомобиля. Перед отверстием стоял огромный сруб дерева, весь окровавленный. На нем лежала шашка, тоже вся в крови. Здесь рубились головы или применялись какие-то кровавые пытки... Отверстие же, точно водою было заполнено кровью. На стене огромная петля и лежал кусок железа - как оказалось, это было орудие пытки каленым железом".

"При нас так же откопали труп девушки лет 17-ти. Совершенно нагая, лежала эта девушка, почти ребёнок, перед нами. Голова её изувечена до неузнаваемости, всё тело было в ранах и кровоподтеках. А руки! Эти руки носили следы дикого зверства. С них до локтя была снята кожа и белела пристегнутая каким-то изувером бумажка. На ней было написано: "Буржуазная перчатка"... Изувеченные трупы родные пытались опознать хотя бы по зубам - но золотые зубы и мосты были вырваны чекистами... на лбу жертв мужчин были вырезаны офицерские значки, на груди портупея, на плечах погоны".

Пытки и истязания, которые применяли жидокоммунисты против русского народа, неисчислимы. Таких дегенератов и выродков не могли родить нормальные женщины. Люди ли вообще эти шизоидные отбросы и монстроподобные изуверы?
"В Екатеринодаре, например, пытки производились следующим образом: жертва растягивается на полу застенка. Двое дюжих чекистов тянут за голову, а двое за плечи, растягивая таким путем мускулы шеи, по которой в это время пятый чекист бьет тупым железным орудием, чаще всего рукояткой нагана или браунинга. Шея вздувается, изо рта и носа идет кровь. Жертва терпит невероятные страдания... В одиночной камере истязали учительницу Домбровскую за то, что нашли у неё чемодан с офицерскими вещами, оставленные случайно проезжавшим офицером, её родственником... Её предварительно изнасиловали, а потом пытали. Насиловали по старшинству чина. Первым насиловал чекист Фридман, затем остальные. После ее подвергали пыткам, допытываясь, где у нее якобы спрятано золото. Сначала у голой надрезали тело ножом, затем железными щипцами, плоскогубцами отдавливали конечности пальцев... 6 ноября в 9 часов вечера её расстреляли" (В. Н. Гладкий, "Жиды").

"В станице Кавказской при пытке пользуются железной перчаткой. Это массивный кусок железа, надеваемый на правую руку, со вставленными в него мелкими гвоздями. При ударе, кроме сильнейшей боли от массива железа, жертва терпит невероятные мучения от неглубоких ран, которые скоро покрываются гноем. В газете "Общее дело" корреспондент рассказывал: "В Симферополе применяют новый вид пытки, устраивая клизмы из битого стекла, и ставят горящие свечи под половые органы. В Царицине имели обыкновение ставить пытаемого на раскаленную сковородку..."

Вот описание одной из Киевских ЧК ("боен" как их называли). После занятия Киева Добровольческой армией в августе 1919 года комиссия с ней ознакомилась: "…весь цементный пол большого гаража (дело идет о "бойне" губернской ЧК) был залит уже не бежавшей, вследствие жары, а стоявшей на несколько дюймов кровью, смешанной в ужасную массу с мозгом, черепными костями, клочьями волос и другими человеческими остатками. Все стены были забрызганы кровью, на них рядом с тысячами дыр от пуль налипли частицы мозга и куски головной кожи. Из середины гаража в соседнее помещение, где был подземный сток, вел желоб в четверть метра ширины и глубины и приблизительно в 10 метров длины. Этот желоб был на всем протяжении до верху наполнен кровью... Рядом с этим местом ужасов в саду того же дома лежали наспех, поверхностно зарытые 127 трупов последней бойни... Тут нам особенно бросилось в глаза, что у всех трупов были разможжены черепа, у многих даже совсем расплющены головы. Вероятно, они были убиты посредством разможжения головы каким-нибудь блоком. Некоторые были совсем без головы, но головы не отрубались, а отрывались... Все трупы были голы". Если как следует покопаться и сравнить иудейские скотобойни и ЧК - получится одно и то же.

Такое мракобесие творилось почти во всех городах, где было ЧК. В Одессе широко была известна палач Вера Гребеннюкова (Дора). О ее злодеяниях ходили легенды. Она вырывала волосы, отрубала конечности, отрезала уши, выворачивала скулы и так далее. В течение двух с половиной месяцев её службы в ЧК ею одной было расстреляно более 700 человек. В Вологде свирепствовала Ревекка Пластинина (Майзель), она собственноручно расстреляла более 100 человек. Эта бывшая жена Кедрова затем свирепствовала в Архангельской губернии. Газета "Голос России" в 1922 году сообщала, что Майзель-Кедрова расстреляла собственноручно 87 офицеров, 33 обывателей, потопила баржу с 500 беженцами и солдатами армии Миллера. В Одессе главным палачом была женщина-латышка со звероподобным лицом. Как правило, все эти недоношенные эмбрионы употребляли кокаин. Это облегчало им делать своё дело. А главный московский палач Мага расстрелял на своем веку 11.000 человек.

Так что же на самом деле произошло? Великая Социалистическая Революция? Великая? Нет, трагическая. Социалистическая? Нет, еврейская. Ибо жиды захватили власть во всех сферах государства и передавали её потом по наследству через контролируемое ими Политбюро ЦК КПСС. Революция? Где же её нашли, эту революцию? Ведь 24-25 октября (6-7 ноября) 1917 года в Петрограде никакого восстания не было. Только 26 октября (8 ноября) утром жители города узнали, что Временное правительство арестовано, а власть перешла к Совету "народных" комиссаров, назначенных II съездом Советов.
Вот что вспоминает академик А. Дородницын о тех временах:"...как это не странно, но ни разу не было, чтобы комиссаром тех красноармейцев был русский, не говоря уже об украинце. Откуда я знаю о национальной принадлежности комиссаров? Мой отец был врач. Поэтому командование всех проходивших воинских соединений всегда останавливалось у нас. Наше село находилось недалеко от Киева, и до нас доходили слухи о том, что творила Киевская ЧК... Даже детей в селе пугали именем местного чекиста Блувштейна. Когда Киев и наше село заняли деникинцы, отец отправился в Киев раздобыть лекарств для больницы. Завалы трупов - жертв ЧК - еще не были разобраны, и отец их видел своими глазами. Трупы с вырванными ногтями, с содранной кожей на месте погон и лампасов, трупы, раздавленные под прессом. Но самая жуткая картина, которую он видел, это были 15 трупов с черепами, пробитыми каким-то тупым орудием, пустые внутри. Служители рассказали ему, в чем состояла пытка. Одному пробивали голову, а следующего заставляли съесть мозг. Потом пробивали голову этому следующему, и съесть его мозг заставляли очередного...". Да, средневековая инквизиция по сравнению с чекистами - это просто благородный институт спасения заблудших душ.

книгу можно найти в инете, а так же есть звуковой ее вариант

————— . —————
Красный террор
в годы гражданской войны
——— . ———
Фотографии (некоторые страшные)

Фото 1. Труп, найденный во дворе херсонской ЧК. Голова отрублена, правая нога перебита, тело сожжено.

Фото 2. Изуродованные трупы жертв херсонской ЧК.

Фото 3. Староста деревни в Херсонской губернии Е.В. Марченко, замученный в ЧК.

Фото 4. Трупы замученных у одной из станций Херсонской губернии. Изуродованы головы и конечности жертв.

Фото 5. Труп полковника Франина, замученного в херсонской ЧК в доме Тюльпанова на Богородской улице, где находилась херсонская чрезвычайка.

Фото 6. Трупы заложников, найденные в херсонской ЧК в подвале доме Тюльпанова.

Фото 7. Капитан Федоров со следами пыток на руках. На левой руке след от пулевого ранения, полученного во время пыток. В последнюю минуту сумел бежать из-под расстрела. Внизу фотографии орудия пыток, изображенные Федоровым.

Фото 8. Найденная в подвале харьковской ЧК кожа, содранная с рук жертв при помощи металличего гребня и специальных щипцов.

Фото 9.

Фото 10. Кожа, содранная с конечностей жертв в доме Рабиновича на ул. Ломоносова в Херсоне, где пытала херсонская чрезвычайка.

Фото 11-1. Палач — Н.М. Демышев. Председатель исполкома Евпатории, один из организаторов красной Варфоломеевской ночи. Казнен белыми после освобождения Евпатории.

Фото 11-2. Палач — Кебабчанц, по кличке кровавый. Заместитель председателя Евпаторийского исполкома, участник Варфоломеевской ночи. Казнен белыми.

Фото 11-3. Женщина-палач — Варвара Гребенникова (Немич). В январе 1920 года приговаривала к смерти офицеров и буржуазию на борту парохода Румыния. Казнена белыми.

Фото 12-1.

Фото 12-2. Палач. Участник Варфоломеевской ночи в Евпатории и расстрелов на Румынии. Казнен белыми.

Фото 12-3. Палач. Участник Варфоломеевской ночи в Евпатории и расстрелов на Румынии. Казнен белыми.

Фото 13-1.

Фото 13-2. Женщина-палач. Участница Варфоломеевской ночи в Евпатории и расстрелов на Румынии. Казнена белыми.

Фото 13-3. Женщина-палач. Участница Варфоломеевской ночи в Евпатории и расстрелов на Румынии. Казнена белыми.

Фото 14. Палачи херсонской ЧК.

Фото 15. Дора Евлинская, моложе 20 лет, женщина-палач, казнившая в одесской ЧК собственными руками 400 офицеров.

Фото 16. Саенко Степан Афанасьевич, комендант концлагеря в Харькове.

Фото 17. Трупы заложников, расстрелянных в харьковской тюрьме.

Фото 18. Харьков. Трупы заложников, умерших под пытками большевиков.

Фото 19. Харьков. Трупы замученных женщин-заложниц. Вторая слева — С. Иванова, владелица мелочного магазина. Третья слева — А.И. Карольская, жена полковника. Четвертая — Л. Хлопкова, помещица. У всех заживо взрезаны и вылущены груди, половые органы обожжены и в них найдены уголья.

Фото 20. Харьков. Тело заложника поручика Боброва, которому палачи отрезали язык, отрубили кисти рук и сняли кожу вдоль левой ноги.

Фото 21. Харьков, двор чрезвычайки. Труп заложника И. Пономаренко, бывшего телеграфиста. Правая рука обрублена. Поперек груди несколько глубоких надрезов. На заднем плане еще два трупа.

Фото 22. Труп заложника Ильи Сидоренко, владельца модного магазина в городе Сумы. У убитого переломаны руки, сломаны ребра, взрезаны половые органы. Замучен в Харькове.

Фото 23. Станция Снегиревка, под Харьковом. Труп замученной женщины. На теле не было найдено одежды. Голова и плечи были отрублены (при вскрытии могилы найдены так и не были).

Фото 24. Харьков. Трупы убитых, сваленные в телегу.

Фото 25. Харьков. Трупы замученных в ЧК.

Фото 26. Двор харьковской губчека (Садовая улица, 5) с трупами казненных.

Фото 33. Труп офицера, убитого красными.

Фото 34. Тела четырех крестьян-заложников (Бондаренко, Плохих, Левенец и Сидорчук). Лица покойников страшно изрезаны. Особым изуверским способом изуродованы половые органы. Производящие экспертизу врачи высказали мнение, что такой прием должен быть известен только китайским палачам и по степени болезненности превышает всё доступное человеческому воображению.

Фото 35. Слева труп заложника С. Михайлова, приказчика гастрономического магазина, видимо, зарубленного шашкой. Посередине тело засеченного насмерть шомполами, с перебитой нижней частью спины, учителя Петренко. Справа труп Агапова, с вывороченными ранее описанной пыткой половыми органами.

Фото 36. Труп 17– 18-летнего юноши, с вырубленным боком и изувеченным лицом.

Фото 37. Пермь. Станция Георгиевская. Труп женщины. Три пальца правой руки сжаты для крещения.

Фото 38. Яков Чус, тяжело раненный казак, оставленный отступающей Белой гвардией. Подошедшими красными облит бензином и заживо сожжен.

Фото 39. Сибирь. Енисейская губерния. Офицер Иванов, замученный под пытками.

Фото 40. Сибирь. Енисейская губерния. Трупы замученных жертв большевистского террора. В советской энциклопедии Гражданская война и военная интервенция в СССР (М., 1983, с. 264) эта фотография, в несколько ином ракурсе, дана как образец жертв колчаковщины в Сибири в 1919 году.
Пятигорск, 1919 год. Перезахоронение жертв большевистского террора. Панихида.

У каждого народа есть свои герои. Белорусы не исключение. Только в последнее время вместо настоящих героев, действительно заслуживших это звание, нам старательно подсовывают персонажей, чьи деяния нельзя назвать ни героическими, ни созидательными. Наш новый спикер - известный писатель Вячеслав Бондаренко - предлагает нам познакомиться со своим списком имен тех, кто достоин войти в летопись нашей Родины.

Председатель.BY

100 имён в истории Беларуси

В последнее время такие проекты вошли в моду - главным образом на телевидении. Из них устраивают обычно пышные шоу с битвами экспертов, а потом страны лихорадочно подсчитывают голоса, ужасаясь, когда в лидеры вырываются вроде бы общепризнанные тираны, а так называемые властители дум вяло идут ко дну - или наоборот. Без голосования нам, конечно, не обойтись, иначе неинтересно, но вот «шоу» точно не будет. Будет небольшой субъективный (а как же иначе?) рассказ о людях, которые родились и выросли здесь/состоялись здесь/ярко блеснули всего на минуту, но здесь/подставьте что хотите сами по смыслу - здесь. Причем рассказ не обязательно значит биография. Будет обсуждение этого рассказа. Будут эмоции и будет, хочется верить, то важное, что иногда так хочется понять о себе самом, других людях, своей стране, ее прошлом, настоящем и будущем. О том, что с ней происходило и происходит.

Я не буду придерживаться хронологической канвы, поэтому вы никогда не будете знать, кто следующий. Это будут и очень известные люди, и забытые всеми, кроме их родственников. Никакой привязки к нынешней политической конъюнктуре. Никто мне этот список не диктовал, но если вы подскажете мне, о ком стоит написать, я обязательно услышу. Никакой ложно понимаемой толерантности в стиле «Наш городок такой маленький, и всем нам здесь еще жить, поэтому как бы кого не обидеть». Люди, о которых я напишу, будут и очень симпатичны мне, и не очень. Их объединяет одно: все они вписали свои имена (худо ли, хорошо ли - дело другое) в историю нашей Отчизны. Давайте думать о них, их судьбах, мотивах их поступков и свершений, гордиться или стыдиться, спорить, смеяться, даже ругаться (цивилизованно) - лишь бы не быть равнодушными.

Лишь бы в итоге лучше понять друг друга.

Вячеслав Бондаренко

Афанасий Ремнёв (1890-1919):
первый красный офицер

П оскольку 2017-й у нас год юбилейный, год столетия революции (в России понимаемой широко, как Великой Российской, в нашей же историографии пока не определились с названиями, но разумно не впрягают в одну телегу февраль и октябрь - все-таки разные, хоть и однокоренные вещи), логично будет начать рубрику с человека, вынесенного на поверхность белорусской истории ровно век назад. Сегодня много пишут о «топовых» фигурах тех бурных дней, а вот меня еще лет двадцать назад, когда я читал о первых днях Советской власти в Минске, заинтересовала фигура некоего прапорщика Ремнёва - первого командира 1-го Революционного полка имени Минского Совета. Заинтересовала по вполне понятной причине: ну как же, командир первой советской воинской части в столице Беларуси, обеспечивший установление в городе новой власти. Казалось бы, офицер, так вовремя принявший правду революции и ярко себя проявивший, должен был состояться в рядах РККА ну хотя бы на уровне комбрига, но увы - прапорщик Ремнёв, на миг возникший на сцене в луче прожектора истории, тут же снова канул во тьму. Даже имени-отчества его никто не называл.

Ну, канул и канул, мало ли таких было. Но запомнилась фамилия, запомнился факт: первый командир 1-го полка… Потом попалось упоминание об «известном демагоге Ремнёве» в мемуарах А.И.Деникина. Оказывается, прапорщик успел прославиться еще в марте 1917-го, и тоже в Беларуси. На митинге 2-го Кавказского армейского корпуса, стоявшего на станции Залесье недалеко от Сморгони, «сверг» старого комкора, генерала Мехмандарова, и «вручил» командование корпусом генералу Бенескулу. Такое было возможно только тогда. В Залесье из Минска примчался начальник штаба фронта генерал Марков, прилюдно отчитал Бенескула за то, что испугался какого-то прапора. А Бенескул на следующее утро выстрелил себе в висок… И снова - ни имени-отчества, ни подробностей. А ведь из этого фрагмента следует как минимум то, что был Ремнёв человеком незаурядным, решительным, обладавшим недюжинным даром подчинять себе людей и вести их за собой. Да и его поведение в октябрьском Минске говорит о том же. В охваченном хаосе, лишенном всех линий подчинения городе возглавить сырой, собранный с миру по нитке «полк» из ничего не понимающих, вроде бы революционных, а на деле непонятно каких солдат, вооружить их, подчинить своей воле, поставить боевую задачу… Ремнёв интересовал все больше и больше. Но сложился паззл лишь относительно недавно, с год назад.

Нашелся «первый красный офицер» Беларуси далеко от нее, в Тамбовской губернии. Именно там, в селе Лапине, и родился Афанасий Осипович Ремнёв, произошло это в 1890 году (в других источниках значатся 1880 или 1889 годы, но в послужном списке - 1890-й). Образование крестьянский сын получил весьма неплохое - шесть классов гимназии, почти полный курс (всего классов было восемь). Но там же, в гимназии, проникся революционными идеями, за что в 15-летнем возрасте отправился прямиком со станции Брянск, где подрабатывал конторщиком, в сибирскую ссылку (правда, недолгую). Причем революционность Ремнёва, судя по всему, уже в подростковом возрасте была анархистского толка. На Брянщине целых четыре года, в 1905-09-м, орудовала шайка местных Робин Гудов под началом дворянина Александра Савицкого (грабили богатых и все раздавали бедным), так вот Ремнёв подозревался в связях с этой шайкой уже после возвращения из ссылки.

Первая мировая война сделала из крестьянина-гимназиста-анархиста офицера. На фотографии, сделанной 10 декабря 1916 года в Дорогобуже - вполне симпатичный усатый прапорщик, рядом жена и сын. И воевал прапорщик храбро, о чем свидетельствует Георгиевский крест 4-й степени на кителе. Но война все же оказалась промежуточным этапом в его судьбе - истинной стихией Ремнёва была смута. Именно смута, а не революция, потому что люди такого склада готовы лезть на любые баррикады, лишь бы кричать надо было погромче да вести за собой, а уж кого, куда, зачем - дело десятое, разберемся.

Афанасий Ремнёв с семьей

В марте 1917-го имя Ремнёва впервые получило известность в связи с тем самым инцидентом на станции Залесье - арестом генерала Мехмандарова и назначением Бенескула. Выступая на митинге 703-го пехотного Сурамского полка, Ремнёв как дважды два четыре доказал солдатам, что «все офицеры, в особенности широкие погоны (так он называл штаб-офицеров и генералов), враги народа и свободы. Возражать против таких незаслуженных обвинений офицеры не могли, потому что солдаты угрожали побоями». Правда, после самоубийства Бенескула Ремнёв был арестован, но очень скоро судьба опять выносит его на поверхность - на этот раз уже в Кронштадте. 3 июля 1917-го на Якорной площади морской столицы России именно Ремнёв произносит зажигательную речь о необходимости скорейшего свержения Временного правительства и передачи всей власти Советам - и тут же входит в «комиссию по руководству демонстрацией». На следующий день на улицы Петрограда вышли 10 тысяч матросов, и среди их вождей имя Ремнёва стояло на третьем месте - после Раскольникова и Рошаля, перед Урицким!.. Удайся 4 июля, и быть Ремнёву одним из лидеров Июльской социалистической революции… Но власти тогда сработали, мятежники были рассеяны пулеметным огнем, а сам Афанасий Осипович оказался в «Крестах» вместе с Троцким и Каменевым, чем впоследствии очень гордился.

Следующий акт биографии прапорщика Ремнёва - снова в Беларуси. 25 октября 1917-го, день в день с петроградским восстанием, он возглавил созданный в Минске 1-й Революционный полк имени Минского Совета - 1700 солдат, сидевших в тюрьме за агитацию против Временного правительства. Формировался полк в здании Минской духовной семинарии (ныне, в сильно перестроенном виде, - Минское Суворовское военное училище). Три батальона, пулеметная команда, команда связи, пешая разведка, лазарет - звучало все очень серьезно, но, по воспоминаниям польского социалиста Вацлава Солского, «революционным» этот полк мог считаться весьма условно, так как «солдатские массы сами не знали, что они сделают - завтра, через час или даже через несколько минут». А 28 октября один из лидеров минских большевиков А.Ф.Мясников признался, что просто не знает, какие части в городе поддерживают большевиков, а какие - нет. Тем не менее роль Афанасия Ремнёва в установлении Советской власти в Минске стала решающей, и с вечера 25 октября по центральным улицам города курсировали патрули 1-го Революционного, изредка вступая в стычки с солдатами «эсеровской» ориентации…

Впрочем, стихия смуты не позволила революционному прапорщику долго задержаться на одном месте - вскоре он подался в родные края. 22 февраля 1918-го Ремнёв выступает на экстренном заседании Брянского совета с докладом о военном положении и вскоре получает под командование ни много ни мало армию, которую называет Особой. Она должна была прикрывать фронт от наступавших германцев в районе Шостки - Глухова. Но на деле Особая армия состояла из разрозненных отрядов, промышлявших мародерством и пьянствовавших напропалую, и вскоре другие части новорожденной Красной Армии вынуждены были начать против нее настоящие боевые действия (запись «Участвовал в боях с анархобандитскими отрядами Ремнёва» есть в послужном списке будущего Маршала Советского Союза Рокоссовского). 19 апреля 1918-го Ремнёва обвинили в развале фронта и вызвали в Москву, где, отчитываясь перед Троцким, он всю вину свалил на своих подчиненных. Дальнейшая судьба оказалась к «первому красному офицеру» Беларуси еще более неласковой. Его два месяца продержали в ВЧК, не предъявляя обвинений, а затем поместили в окружную психиатрическую больницу. Оттуда Ремнёв сбежал с помощью надзирателя и санитарки и по ложным документам устроился у себя на родине помощником машиниста. Впрочем, и там ему жизни не было - доброжелатели сообщили, что Афанасия Иосифовича разыскивает ЧК. Тот предпочел не искушать судьбу и подался на Волгу, где осел в самарском селе Нарышкино.

Судьба явилась за Ремнёвым летом 1919-го в образе белоказачьего разъезда. Казаки учинили Ремнёву допрос, есть ли в селе красные, а затем неожиданно заявили: «Поедешь с нами. Товарищи, надеть красноармейские знаки!» Казаки оказались переодетыми красными, а Ремнёв уже в пятый раз в жизни оказался за решеткой. Заведующий следственной частью Особого отдела при Реввоенсовете 4-й армии М.Фрейдович отметил, что Ремнёв «с его безусловно темным прошлым и не менее подозрительным настоящим характеризует собою типа безусловно контрреволюционного и опасного для Советской власти». Ну а начальник Особого отдела Г.Чибисов на основании этого дал простую телеграмму в ВЧК: «Прошу расстрелять его на месте без суда». Земной путь Афанасия Ремнёва закончился в четыре часа утра 3 августа 1919 года…

…С омневался, стоит ли писать о Ремнёве вообще. Мало ли таких людей такого рода прошло через Беларусь в те годы и позже?.. Потом понял - писать надо, и включать в «список 100» тоже, потому что история страны делается далеко не только руководителями первого ряда, идейными титанами и безликими народными массами под их руководством. Она делается в том числе и странными людьми, которых несет по жизни без руля и ветрил; которые во главу угла ставят прежде всего свои эмоции, а здравый смысл понимают постольку поскольку; которым тесно и скучно в рамках обыденного, даже если это обыденное - вполне хорошее. И время иногда - шутки ли ради или всерьез, нам уже не понять, - тычет пальцем именно в такого и говорит: вот ты. Поэтому представляю, как был упоен брянский крестьянин-офицер Афанасий Ремнёв темным октябрьским вечером, когда во дворе превращенной в лазарет Минской духовной семинарии отдавал команды своему только что вышедшему из камер воинству. Он чувствовал, что пишет Историю - а это ощущение в любые времена пьянит людей даже с очень крепкими головами.

Фотографии жертв красного террора в России в годы Гражданской войны и их палачей.
Внимание! Шок-контент! Слабонервным не смотреть!


Труп, найденный во дворе херсонской ЧК.
Голова отрублена, правая нога перебита, тело сожжено

Изуродованные трупы жертв херсонской ЧК

Староста деревни в Херсонской губернии Е.В. Марченко,
замученный в ЧК

Трупы замученных у одной из станций Херсонской губернии.
Изуродованы головы и конечности жертв

Труп полковника Франина, замученного в херсонской ЧК
в доме Тюльпанова на Богородской улице,
где находилась херсонская чрезвычайка

Трупы заложников, найденные в херсонской ЧК
в подвале доме Тюльпанова

Капитан Федоров со следами пыток на руках.
На левой руке след от пулевого ранения, полученного во время пыток.
В последнюю минуту сумел бежать из-под расстрела.
Внизу фотографии орудия пыток,
изображенные Федоровым

Найденная в подвале харьковской ЧК кожа,
содранная с рук жертв при помощи металличего гребня
и специальных щипцов

Кожа, содранная с конечностей жертв
в доме Рабиновича на ул. Ломоносова в Херсоне,
где пытала херсонская чрезвычайка

Палач - Н.М. Демышев.
Председатель исполкома Евпатории,
один из организаторов красной «Варфоломеевской ночи».
Казнен белыми после освобождения Евпатории

Палач - Кебабчанц, по кличке «кровавый».
Заместитель председателя Евпаторийского исполкома,
участник «Варфоломеевской ночи».
Казнен белыми

Женщина-палач - Варвара Гребенникова (Немич).
В январе 1920 года приговаривала к смерти офицеров
и «буржуазию» на борту парохода «Румыния».
Казнена белыми

Палачи.
Участники «Варфоломеевской ночи»
в Евпатории и расстрелов на «Румынии».
Казнены белыми

Палачи херсонской ЧК

Дора Евлинская, моложе 20 лет, женщина-палач,
казнившая в одесской ЧК собственными руками 400 офицеров

Саенко Степан Афанасьевич,
комендант концлагеря в Харькове

Трупы заложников, расстрелянных в харьковской тюрьме

Харьков. Трупы заложников, умерших под пытками большевиков

Харьков. Трупы замученных женщин-заложниц.
Вторая слева - С. Иванова, владелица мелочного магазина.
Третья слева - А.И. Карольская, жена полковника.
Четвертая - Л. Хлопкова, помещица.
У всех заживо взрезаны и вылущены груди,
половые органы обожжены и в них найдены уголья

Харьков. Тело заложника поручика Боброва,
которому палачи отрезали язык, отрубили кисти рук
и сняли кожу вдоль левой ноги

Харьков, двор чрезвычайки.
Труп заложника И. Пономаренко, бывшего телеграфиста.
Правая рука обрублена. Поперек груди несколько глубоких надрезов.
На заднем плане еще два трупа

Труп заложника Ильи Сидоренко,
владельца модного магазина в городе Сумы.
У убитого переломаны руки, сломаны ребра,
взрезаны половые органы.
Замучен в Харькове

Станция Снегиревка, под Харьковом.
Труп замученной женщины.
На теле не было найдено одежды.
Голова и плечи были отрублены
(при вскрытии могилы найдены так и не были)

Харьков. Трупы убитых, сваленные в телегу

Харьков. Трупы замученных в ЧК

Двор харьковской губчека (Садовая улица, 5)
с трупами казненных

Концлагерь в Харькове. Замученный до смерти

Харьков. Фотография головы архимандрита Родиона,
Спассовский монастырь, оскальпированный большевиками

Раскопки одной из братских могил
у здания харьковской ЧК

Харьков. Раскопки братской могилы
с жертвами красного террора

Хуторяне И. Афанасюк и С. Прокопович,
заживо оскальпированные. У ближнего, И. Афанасюка,
на теле следы ожогов раскаленной шашки

Тела трех рабочих-заложников с бастовавшего завода.
У среднего, А. Иваненко, выжжены глаза,
отрезаны губы и нос. У других - отрублены кисти рук

Труп офицера, убитого красными

Тела четырех крестьян-заложников
(Бондаренко, Плохих, Левенец и Сидорчук).
Лица покойников страшно изрезаны.
Особым изуверским способом изуродованы половые органы.
Производящие экспертизу врачи высказали мнение,
что такой прием должен быть известен только
китайским палачам и по степени болезненности
превышает всё доступное человеческому воображению

Слева труп заложника С. Михайлова,
приказчика гастрономического магазина,
видимо, зарубленного шашкой.
Посередине тело засеченного насмерть шомполами,
с перебитой нижней частью спины, учителя Петренко.
Справа труп Агапова, с вывороченными
ранее описанной пыткой половыми органами

Труп 17–18-летнего юноши,
с вырубленным боком и изувеченным лицом

Пермь. Станция Георгиевская.
Труп женщины.
Три пальца правой руки сжаты для крещения

Яков Чус, тяжело раненный казак,
оставленный отступающей Белой гвардией.
Подошедшими красными облит бензином
и заживо сожжен

Сибирь. Енисейская губерния.
Офицер Иванов, замученный под пытками

Сибирь. Енисейская губерния.
Трупы замученных жертв большевистского террора.
В советской энциклопедии
«Гражданская война и военная интервенция в СССР» (М., 1983, с. 264)
эта фотография, в несколько ином ракурсе, дана как образец
«жертв колчаковщины» в Сибири в 1919 году

Доктор Беляев, чех.
Зверски убит в Верхнеудинске.
На фотографии видны отрубленная кисть руки
и изуродованное лицо

Енисейск. Пленный казачий офицер,
зверски убитый красными (сожжены ноги, руки и голова)

У жертвы перед смертью были перебиты ноги

Одесса. Перезахоронение жертв из братских могил,
раскопанных после ухода большевиков

Пятигорск, 1919 год. Раскопки братских могил
с трупами заложников, казненных большевиками в 1918 году

Пятигорск, 1919 год.
Перезахоронение жертв большевистского террора.
Панихида

Вячеслав Бондаренко. Фото из открытых источников

Д. Володихин

–Здравствуйте, дорогие радиослушатели, это светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И сегодня мы будем вспоминать с вами трагические и прекрасные страницы истории России, связанные с гражданской войной. Трагические – ну что ж, здесь и пояснять-то нечего. Что же касается прекрасных, то ведь в наиболее страшные периоды истории те, кто безобразен душой, проявляет себя наихудшим образом, а те, кто душой прекрасен, наилучшим, и здесь есть о чем поговорить. Итак, сегодня мы с вами обсуждаем Белое дело и судьбы величайших его героев. Поэтому сегодня с нами в студии Вячеслав Бондаренко, историк, писатель из Минска, автор четырех книг в серии «Жизнь замечательных людей». Первая была о князе Вяземском, литераторе XIX века, а все остальные посвящены началу XX века – это «Герои Первой мировой», это книга о Лавре Георгиевиче Корнилове. И это, наконец, новинка, недавно появившаяся в книжных магазинах, «Легенды Белого дела». Здравствуйте, Вячеслав.

В. Бондаренко

– Добрый вечер.

Д. Володихин

– Ну что ж, вы специалист как раз по Белому делу, по офицерскому корпусу, по генералам, которые принимали участие в Первой мировой войне и в гражданской войне. Помнится, в книге о Первой мировой у вас также были люди, которые впоследствии окажутся на полях сражения гражданской, тот же самый Юденич.

В. Бондаренко

Д. Володихин

– А «Легенды Белого дела» посвящены пяти, насколько я помню, полководцам...

В. Бондаренко

– Да, совершенно верно.

Д. Володихин

– Марков, Дроздовский, Май-Маевский...

В. Бондаренко

– Кутепов и Бредов.

Д. Володихин

– Бредов и Кутепов. Ну что же, как минимум, о некоторых из них мы сегодня поговорим, но начнем, пожалуй, с другого. Дело в том, что само понятие Белое дело дискутируется и в науке, тем более в исторической публицистике. Что это такое? Есть ли у Белого дела ярко выраженный элемент единства, единства идейного, единства программного, социального? Потому что, скажем, в лагере красных, тут все достаточно понятно, там если есть расхождения, то где-то на уровне между левыми эсерами и большевиками. Белый лагерь гораздо более сложен. Тем более что на стороне белых иногда воевали люди, которые не считая себя, так сказать, в стане белых, попадались и социалисты, попадались и национальные сепаратисты, время от времени даже какие-то зеленые примыкали к белым. Здесь все достаточно сложно. Вот, так сказать, хочется получить от вас более ясную картину, что такое Белое дело, в чем состоит его единство, если оно было?

В. Бондаренко

– Мне кажется, что Белое дело на момент его существования это был достаточно точный срез России тех лет. Как, наверное, и Красное дело тоже было достаточно четко, метко, ясно отражало своеобразную Россию тех лет, так и Белое дело. Действительно была на самом деле весьма широкая разброска между левым, условно говоря, флангом Белого дела и правым флангом, и центром. Были очень разные убеждения у людей, которые приходили в этот стан, а многих, собственно говоря, никто не спрашивал. Если это был офицер, которого зачисляли в ряды Белой армии по мобилизации, у него убеждения могли быть, собственно, какие угодно и, тем не менее, он оказывался в стане белых. И, все-таки, на мой взгляд, этот срез отражал Россию тех лет весьма точно. Нечто общее у всех этих людей все-таки было, конечно. И, наверное, изначально их ядро определял импульс, который был очень хорошо описан Шульгиным в свое время. Шульгин писал, что в самом начале возникновения белого сопротивления, в конце 17-го года это был элементарный импульс оскорбленных людей, которые увидели как издеваются над их родиной. И, естественно, из этого импульса возникло желание отомстить за родину, встать на ее защиту и все. А дальше на вот этот импульс уже начало наматываться и все прочее. В том числе и теория, в том числе множество книг, уже написанных и в эмиграции и так далее, и все это пишется до сих пор. Но импульс был вот этот в самом начале, от которого все отталкивалось.

Д. Володихин

– Ну если я вас правильно понял, то объединяющий элемент был скорее отрицательный, чем положительный. Объединяло то, против чего они.

В. Бондаренко

– То, против чего, совершенно верно.

Д. Володихин

– Против революции, против революционного правительства.

В. Бондаренко

– А вот за что – здесь уже начинались разногласия.

Д. Володихин

– Вот тут-то мне и хотелось бы некоторых объяснений. Представим себе вот три антитезы, которые и раньше, и сейчас приписывают Белому делу. Скажите, пожалуйста, что из этого действительно правильно, а что не соответствует исторической действительности. Первое – это то, что Белое дело, так сказать, дело русское против интернационала. Второе – то, что это дело православное против безбожия. И, наконец, третье – это дело, в ядре которого находится монархизм, против революционного, республиканского государственного строя. Что здесь ближе к истине, что дальше? Вот, так сказать, слово специалиста.

В. Бондаренко

– Ну вы знаете, на мой взгляд, все эти положения весьма условны. То есть они в принципе верны, но только в очень таком, опосредованном принципе. Русское дело против интернационального – возразил бы. Дореволюционная Россия, ну нельзя ее назвать русским государством. Россия всегда была государством интернациональным, испокон веков. А огромный мир России – это кто угодно: это русские немцы, это русские поляки, это латыши, это калмыки, это украинцы, белорусы – это целая вселенная. Так было и будет всегда.

Д. Володихин

– Ну а в составе белых.

В. Бондаренко

– И то же самое было в составе белых. Огромное количество офицеров, огромное количество рядового состава белых армий были не русские по национальности. Очень хорошо это видно, если мы возьмем список участников Ледяного похода и просто почитаем фамилии тех людей, которые шли за Корниловым по степям в начале 18-го года. Там шли болгары, сербы, немцы австрийцы, эстонцы, латыши, литовцы, калмыки, грузины, армяне, евреи, русские, украинцы – огромное, вся Россия, если вот брать по национальностям, там шла вся Россия. И все это, конечно, были русские люди. Конечно, и офицер еврей, и офицер поляк, и офицер немец, которые встали за поруганную Россию, естественно, они были русскими. Это никакой не парадокс, это...

Д. Володихин

– То есть, во всяком случае, они считали и говорили: я русский человек.

В. Бондаренко

– Конечно. Так что я бы сказал, что это было общероссийское дело против интернационального, не исключительно русское.

В. Бондаренко

– Да, православное против антирелигиозного. Сохранилось множество воспоминаний и документов о том, что белое воинство, в строгом смысле этого слова, не было вот так уж поголовно воцерковленным. Наоборот, иерархи, которые окормляли белые армии, очень часто с сожалением и грустью отмечали, что люди в большинстве своем неверующие, или верующие слабо, или ходят в церковь только для приличия, что называется. Это их глубоко задевало, и вполне понятно почему. Но все-таки, я думаю, что это был, условно говоря, недостаток не белых армий тех лет, это была болезнь всей России начала XX века.

Д. Володихин

– Ну мне думается, эта антитеза, пожалуй, все же ближе прочих...

В. Бондаренко

– Но она ближе к истине, конечно.

Д. Володихин

– Потому что если сравнивать, то будет ясно, что, условно говоря, процент верующих там православных христиан в белом войске, в особенности в офицерском корпусе, будет значительно выше, чем в красном.

В. Бондаренко

– Естественно, неизмеримо выше. Эти цифры будут просто неизмеримы. И, естественно, когда входит Белая армия в освобожденный город, то первым делом это служится молебен, на котором, я думаю, все стоят не для галочки, даже те, кто не особо верует.

Д. Володихин

– Ну хорошо. А вот вопрос: с монархистами или не монархистами в Белом движении как обстоят дела?

В. Бондаренко

– Я думаю, что в Белом движении было, естественно, немало монархистов, что называется, личных монархистов, людей, которые считали, что наиболее оптимальное устроение для России это монархия. Люди, которые ностальгировали по ушедшему, люди, которые любили последнего Государя, люди, которые были готовы отдать жизнь за то, чтобы вернуть это. Но мне все-таки кажется, что этих людей было несоизмеримо мало по отношению с людьми, которые считали иначе.

Д. Володихин

– По отношению к общей массе.

В. Бондаренко

– По отношению к общей массе. Они не делали погоды. И более того, они, в любом случае, они воевали не за восстановление Российской империи в том виде, в котором она существовала до крушения монархии. Они воевали за некую новую, очистившуюся от всего плохого Россию. Старую Россию они не считали таковой.

Д. Володихин

– Ну то есть, если я вас правильно понял, существовал некий монархический сектор внутри Белого дела.

В. Бондаренко

– Совершенно верно.

Д. Володихин

– Можно спорить о том, каков был процент монархистов, но ясно, что этот процент заведомо меньше 50, меньше половины.

В. Бондаренко

– Намного меньше. И лозунг возрождения монархии в ее прежнем виде никогда не было основным лозунгом Белого движения. А те люди, которые выступали откровенно с такими лозунгами, ну их во время Врангеля, например, их ждал просто суд.

Д. Володихин

– Ну а, во всяком случае, можем ли мы назвать какие-то наиболее крупные фигуры, для которых монархизм был естественным? Вот именно стремление к реставрации монархии, может быть, не в том виде, в котором она существовала к началу 1917 года, но, так или иначе, реставрации монархического государственного строя?

В. Бондаренко

– Ну в первую очередь, следует вспомнить одного из наиболее ярких, значимых, легендарных фигур Белого дела, это Михаил Гордеевич Дроздовский. Опять-таки, человек неоднозначных убеждений, я бы не называл его абсолютно вот таким вот жестким, убежденным сторонником империи, поскольку даже в его дневниках сохранились его сомнения по этому поводу. Он пишет, что я сам пока не определился, в душе я все-таки монархист, но пока я за республику, – это высказывание Дроздовского, то есть и у него были колебания. Но, наверное, все-таки именно его фигура будет олицетворять собой вот надежды на восстановление монархии, если мы вспоминаем Белое дело.

Д. Володихин

– Ну а кто-нибудь еще? Скажем, Кутепов, Дитерихс, Келлер?

В. Бондаренко

– Ну что касается Келлера, то это скорее была, наверное, ностальгия именно по ушедшему времени, нежели жесткое устремление на его восстановление. Что касается Кутепова, опять-таки сложный вопрос. Если мы почитаем то, что Александр Павлович писал в эмиграции уже, основные его работы – это статьи, выступления, это интервью – везде сквозит мысль о том, что вернуться к старой России мы не можем. Мы не знаем, какой будет новая Россия, но мы знаем, что она не может быть копией старой. Хотя в душе он, конечно, был монархистом.

Д. Володихин

– А Дитерихс?

В. Бондаренко

– Дитерихс? Ну здесь, наверное, стоит говорить, что опять-таки, наверное, в душе он был монархистом, но опять-таки он не стремился к воссозданию империи в ее прежнем виде.

Д. Володихин

– Может быть, к воссозданию монархии в каком-то виде.

В. Бондаренко

– Модернизированный вариант монархии, конечно. Но не реставрация.

Д. Володихин

– Ну что ж, напоминаю нашим радиослушателям, что это светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И мы обсуждаем с историком и писателем Вячеславом Бондаренко Белое дело времен гражданской войны в России. А сейчас, я думаю, будет правильным, если в эфире прозвучит марш лейб-гвардии Семеновского полка, излюбленный. Собственно, эта мелодия звучала и Первую мировую, и после нее. Она очень красива.

Д. Володихин

– Мы продолжаем наш разговор. И меня чрезвычайно занимает вопрос о том, а существовал ли феномен, который сейчас иногда называют «Камелотом» Белого дела или, может быть, особенным нравственным кодексом Белого дела. Я очень хорошо понимаю, что в годину гражданской войны столкновение громадных армий в условиях голода, холода, обнищания, болезней сопровождается всеобщим озлоблением, сопровождается падением нравственности тотально по всей стране. Но, допустим, вот две армии – Красная и Белая. Так или иначе на каждую из них падает некоторое количество актов убийства, мародерства, ограбления местного населения, это неизбежность, так сказать. Но можем ли мы говорить о существовании этого самого нравственного кодекса Белого дела не только в смысле идейном, не только в смысле самоотверженной борьбы против революции, но и в смысле бытовом, то есть как люди вели себя на местах. Равны ли Белая и Красная армия в этом смысле, в смысле фона преступных деяний? Или мы можем говорить о том, что белые чем-то отличались в этом смысле?

В. Бондаренко

– Последнее время очень много работ появилось – это, наверное, знаменательно, – в которых уравнивается, скажем, белый террор с красным террором, или акцентируется том, что белый террор был не менее жесток и зловещ, чем красный и так далее. Но, на мой взгляд, сама постановка такого вопроса не просто неправильна, не просто неверна в корне, она и кощунственна. Поскольку ну со стороны белых могли быть отдельные эксцессы, отдельные акты жестокости, отдельные проявления этой жестокости, но они никогда не возводили эту жестокость в принцип. Они исходили из того, что они не разрушают, они восстанавливают разрушенное. Они пытаются вернуть Россию к ее истинному облику. И сам смысл Белого движения это сопротивление, это сражение с тем, с чем нельзя примириться и примирения с чем будет...

В. Бондаренко

– Бесчестьем.

В. Бондаренко

– Бесчестьем для любого нормального человека, смысл его уже в этом. И, во-вторых, восстановление, возрождение всего, что было растоптано и поругано. Поэтому ну какое отношение у белых может быть к бессчетному противнику? А красные уже с первых боев, уже в конце 17-го года проявили себя как противники бесчестные, которые не соблюдают элементарных норм войны, которые издеваются над ранеными, над медперсоналом в лазаретах, которые закапывают пленных живьем в землю, сжигают их в доменных печах или в топках, скажем, этих самых кораблей смерти и так далее. То есть когда расстреливаются целые группы людей по классовому признаку или берутся в заложники. Ничего этого белые не практиковали и практиковать не могли, у них не было классового сознания. Никогда, скажем, белый отряд не входил в город и не брал там в заложники всех рабочих и всех крестьян, допустим. Ну просто потому, что белые не считали, что априори все рабочие и все крестьяне их враги. У красных это было в порядке вещей, это было нормой. Поэтому две этих силы, они руководствовались разными принципами, разной этикой. И, соответственно, их даже нельзя сопоставлять, это были абсолютно разные силы, разные армии, которые действовали ради разных целей и использовали разные методы для достижения этих целей.

Д. Володихин

– Ну что же, давайте зафиксируем то, что нравственный кодекс Белого дела не пустой звук, и действительно существовало существенное различие между поведением армий двух главнейших лагерей в годы гражданской войны в России. Ну а теперь, мне кажется, будет правильным перейти к конкретным фигурам. Вот, собственно, мы в самом начале передачи перечислили пятерых полководцев, портреты которых были созданы Вячеславом Бондаренко. На мой взгляд, наибольшим количеством новизны в подборе документов, фактов отличается биография генерала Бредова. А поскольку им вообще мало кто занимался, я вот помню разве что какие-то энциклопедические статьи и, я думаю, будет правильным, если мы сейчас поговорим о его боевом пути и о знаменитом Бредовском походе, в чем, собственно, успех его.

В. Бондаренко

– Николай Эмильевич, о котором вы заговорили, действительно был одной из ярчайших фигур страшной войны, которая сотрясала нашу общую родину сто лет назад. Но, тем не менее, оказался он в тени своих непосредственных начальников, о нем действительно не писали. И даже до сих пор во вполне авторитетных изданиях его нередко смешивают с младшим братом, Федором, тоже генералом. Спасибо его семье, его потомкам, они живут в Новосибирске и Омске, они сохранили хороший архив, в котором сохранились уникальные документы, уникальные фотографии, использованные мной при написании очерка о судьбе Николая Эмильевича. Это был выдающий генерал во всех отношениях. Выдающийся штабист, выдающийся строевой офицер любого уровня – и полкового, и дивизионного, и корпусного, и армейского. Но, наверное, в истории гражданской войны он запомнится, во-первых, как автор наиболее, на мой взгляд, выдающейся воинской операции вообще, это взятие Киева...

Д. Володихин

– Ну во всяком случае, очень заметной.

В. Бондаренко

– И как лидер Бредовского похода, да.

Д. Володихин

– Очень заметной боевой операции.

В. Бондаренко

– Очень заметной боевой операции. Она была интересна тем, что Киев был одним из четырех наиболее крупных населенных пунктов, взятых Белой армией, с населением свыше 400 тысяч человек, и с минимальными при этом потерями, практически без боев. Киев обороняла армия в 70 тысяч человек, у Бредова было в 10 раз меньше. Но, тем не менее, он воспользовался тем обстоятельством, что с запада на Киев шли украинские войска. Он просто разрешил украинцам выбить из Киева, собственно, красных, затем малыми силами вступил в Киев и, благодаря своему таланту, на переговорах сделал так, что украинцы вынуждены были из Киева уйти. И город, и регион остался за белыми. Это великолепный образец и воинской мудрости, ума и способностей...

Д. Володихин

– И самообладания.

В. Бондаренко

– Самообладания, конечно. Ну и знания местной специфики, поскольку вся жизнь Николая Эмильевича и его семьи была очень тесно связана с Киевом, он сам долгое время жил в этом городе, отлично его знал. И Бредовский поход это тоже уникальное событие в истории войны гражданской. Во-первых, это второй по количеству участников после великого Сибирского ледяного похода в истории войны поход. Во-вторых, это единственный в истории войны, собственно, поход, названый в честь военачальника, возглавившего его. Потому что, согласитесь, нет ни Корниловского похода, ни Дроздовского, да. Есть Ледяной, есть поход Яссы – Дон, есть Екатеринославский поход.

Д. Володихин

– Ну давайте несколько слов, с чего начиналось. Начиналось-то все очень печально.

В. Бондаренко

– Да, это было отступление, это был отход от Киева на Одессу, откуда отряд Николая Эмильевича должен был быть эвакуирован. Но одесская эвакуация, как мы знаем, это был хаос, это была паника...

Д. Володихин

– Дезорганизация полная.

В. Бондаренко

– Это была полная, да, катастрофа, в которой общественное мнение винило исключительно Николая Николаевича Шиллинга. И в этой ситуации отряд Николая Эмильевича начал уходить на запад, в сторону Румынии, чтобы уйти в Румынию и из Румынии морем отправиться в Новороссийск. Но, тем не менее, все произошло не так, румыны отказались их принимать.

Д. Володихин

– Причем отказались достаточно жестко, пригрозили применением оружия.

В. Бондаренко

– Да, на русский берег направили пулеметы. У Бредова, собственно, было два варранта: или форсировать реку и идти на румынский берег силой, или уводить свой отряд неведомо куда. И вот он выбрал второй вариант. Это был очень остроумный, на самом деле, план, поскольку никто из его противников не мог предполагать, что белые, уйдя на самый юг, внезапно развернутся и пойдут на север, в сторону Польши. А между тем, случилось именно так. И вот за две недели он сумел вывести свой отряд, в общем-то, без сильных боев, без потерь фактически. Огромное количество людей было спасено, в том числе и мирного населения, и беженцев.

Д. Володихин

– Вот это момент очень важный. Бредовский поход не чисто армейская операция. Насколько я понимаю, Бредов вообще старался избегать крупных столкновений не только потому, что его люди устали, были измотаны, множество раненых было, но еще и потому, что любые маневры его отряда отягчались огромным количеством мирного населения, которые прилепились к этим частям.

В. Бондаренко

– Да, огромный обоз, да. И ну и кроме того, с боеспособностью в армии все было очень плохо. Потому что это была армия, фактически съедаемая заразными болезнями, и тифом, и многими другими. И что было бы с ней, если бы она вступила в настоящее, серьезное соприкосновение с красными, вот можно только догадываться. Но, к счастью, все закончилось хорошо, армия была спасена и затем вернулась из Польши в Крым. Уже после лагерной, страшной, но и спасительной эпопеи в Польше вернулась в Крым.

Д. Володихин

– А вот чуть поподробней об этой лагерной эпопее. То есть Бредов с юга, с берега Черного моря повел по территориям, которые фактически находились под контролем красных, но скверно ими охранялись, на землю Польши. Как его приняли? И, собственно, ясно, что через некоторое время боевой элемент армии вернули в Крым, так или иначе, раздетым, разутым, по большому счету, разоренным, но вернули. Однако, там ведь было несколько месяцев промежутка между тем, как люди добрались до Польши и тем, как их отправили в Крым.

В. Бондаренко

– Да. Когда отряд Николая Эмильевича пришел в Польшу и вступил в соприкосновение с поляками, он был встречен вполне любезно, поскольку поляки были заинтересованы в пополнениях. Свой фронт с красными они защищали там малыми силами. Поэтому было составлено соглашение, согласно которому силы Николая Эмильевича размещались в польских лагерях не на правах пленных и не на правах интернированных, а именно на правах союзника, который временно находится на территории Польши и затем вернется в Крым. Офицерам сохранялось личное оружие, все остальное оружие сдавалось на польские склады.

Д. Володихин

– Но потом его вернули, ну хотя бы частично.

В. Бондаренко

– И потом часть его вернули, да. Потому что часть этих складов уже была захвачена...

Д. Володихин

– Красными.

В. Бондаренко

– Собственно красными, да. Некоторое время отряд Николая Эмильевича даже участвовал в боях всесте с поляками на протяжении четырех недель. Затем он был выведен в лагеря и там находился несколько месяцев. Условия были скверные, относились охранники к русским разно: было отношение доброе, было отношение скверное, и избивали, издевались. Но, тем не менее, самое главное, армию удалось сохранить. Это была огромная заслуга Николая Эмильевича Бредова.

Д. Володихин

– Ну что же, прекрасно, что сейчас я с полным на то основанием могу поговорить про свет. Ведь был свет в конце тоннеля на исходе Бредовского похода. И сейчас, здесь у нас светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И мы с вами ненадолго расстаемся, чтобы буквально через минуту вновь встретиться в эфире.

Д. Володихин

– Это светлое радио, радио «Вера». В эфире «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. А мы ведем с замечательным писателем, историком из Минска, Вячеславом Бондаренко разговор о Белом деле, о его судьбах, о его легендах, о его героях. И здесь мне хотелось бы поговорить о человеке, который очень долго был черной легендой Белого дела, как бы парадоксально это не звучало. Наоборот, в советское время из него сделали некоего идеального, прекрасного белого генерала. В фильме «Адъютант его превосходительства», там, насколько я помню, Стржельчик сыграл главную роль – высокоинтеллигентный генерал, которому противостоит красный разведчик. Ну что же, два отличных актера...

В. Бондаренко

– Отличный фильм.

Д. Володихин

– Отличный фильм. Два человека, которые показали два прекрасных образа. Но давайте вернемся к тому персонажу гражданской войны, с которого делался образ белого генерала. Это Владимир Зенонович Май-Маевский. Внешностью он очень сильно уступает Стржельчику. Насколько я помню, один из современников, вы в своей книге дали цитату, назвал его внешность, собственно, обликом провинциального комика.

В. Бондаренко

– Да, Петр Николаевич Врангель так отзывался о нем, нелестно.

Д. Володихин

– Причем фотографии подтверждают, Владимир Зенонович был безобразен. У него было такое одутловатое, жирное лицо, на нем красовалось пенсне. И когда мы видим фотографию ростовую, а не только лица, еще и фигура говорит о том, что этот человек, ну скажем так, брал от жизни все то, что ему положено, и еще много, что положено ему не было. Но, тем не менее, в истории Белого дела как-то уж слишком четко зафиксировано, что Май-Маевский главный виновник поражения белых в 1919 году, когда деникинские части наступали на Москву, а значит, и в целом Белого дела, поскольку это, видимо, был наиболее реальный шанс Москву взять. Вы, насколько я понимаю, не согласны с этой оценкой и, во всяком случае, хотели бы ее подкорректировать.

В. Бондаренко

– Да, не согласен, поскольку, на мой взгляд, Владимир Зенонович Май-Маевский был одним из наиболее выдающихся военачальников Белого дела. Он не участвовал в нем с самого начала, он пришел туда летом 18-го года, когда, в общем, все ключевые должности были уже заняты. Он начинал с чистого листа, получил дивизию, которая осталась после Михаила Гордеевича Дроздовского. Дивизию, которая не считалась родной в Добровольческой армии, это, опять-таки, были люди со стороны. Их, конечно же, уважали за героизм, но это все-таки были не свои, это не Ледяной поход, это люди со стороны. И вот его поставили на эти дивизию. То есть он был дважды чужим: он и не участвовал в Ледяном походе, и для дроздовцев он тоже был не своим. И можно представить, что о нем сначала за его спиной, собственно, говорили.

Д. Володихин

– К нам пришел безобразный незнакомец.

В. Бондаренко

– Да, совершенно верно. Какой-то генерал абсолютно, да, неизвестный, со стороны. Но, тем не менее, он сумел войти в курс дела необычайно быстро, и более того, настолько грамотно, умело себя зарекомендовал в тяжелейших сражениях в Донбасском районе в начале 19-го года, что вскоре он получает армию. Не кто-нибудь, не первопоходнику дают армию, а именно вот этому человеку со стороны. В то время, как у Антона Ивановича был выбор на самом деле...

Д. Володихин

– Огромнейший.

В. Бондаренко

– Огромнейший. Но армию дали ему и поставили на самое выигрышное, самое сложное направление, на Московское направление.

Д. Володихин

– Ну вот давайте немножко задержимся на Донбассе. Вот об этом сражении, кстати, тоже написано не так уж много, поскольку успех белых в этой битве, битве за Донбасс в начале 1919 года, он в какой-то степени ушел на второй план после грандиозных сражений более позднего периода.

В. Бондаренко

– Да, после освобождения Украины.

Д. Володихин

– Совершенно верно. А стоит об этом поговорить. В чем была сила Май-Маевского как тактика, в чем он преуспел, почему он получил столь огромный авторитет у командования белых сил?

В. Бондаренко

– Дело в том, что в его подчинении были минимальные силы, оперировать нужно было на огромном фронте, на фронте, где были и украинцы, где были и большевики, где были и местные рабочие отряды левой ориентации. Словом, перед Май-Маевскийим любой незнакомец, который стоял на фронте, это был враг, и не было времени выяснять, кто это, надо было бить. Сил было мало, но он воспользовался тем, что на Донбассе очень хорошо развита железнодорожная сеть. И вот на бронепоездах небольшие отряды спешно с одного фланга он бросал на другой, быстро реагировал на угрозы, возникавшие на определенных участках, именно на этот участок шли резервы. И у красных возникало ощущение, что белых-то на самом деле много, они и там, и там, и здесь. А на самом деле это было именно мастерство Май-Маевского как тактика. И вот малыми силами он выправил ситуацию, он сделал все для того, чтобы создать все предпосылки для успешного наступления на Украину. И именно за это, собственно, он и возглавил это направление.

Д. Володихин

– Ну можно сказать, что ему принадлежит честь победы в большом сражении.

В. Бондаренко

– Конечно.

Д. Володихин

– Если это сражение, а не наступательная операция.

В. Бондаренко

– Хорошо. Ну вот Май-Маевский возглавляет ударную группировку вооруженных сил на юге России. Группировку, которая действительно идет на Москву, и в том числе впереди самые способные соединение, это корпус генерала Кутепова, к которому впоследствии еще вернемся.

В. Бондаренко

– Да, Первый корпус.

Д. Володихин

– И вот а) – во-первых, неудача, и б) – командование вооруженных сил на юге России выделяет из общей массы генералитета, так или иначе, задействованного в этой операции Владимира Зеноновича и указывает на него, как на человека, который виновен в первую очередь. Что вы можете сказать по этому поводу? Действительно ли виновен Май-Маевский, виновны обстоятельства или что-то еще, то что, так сказать, укрыто от наших глаз, от глаз неспециалистов?

В. Бондаренко

– Я думаю, что личная вина Владимира Зеноновича, если она есть, то она минимальна. Поскольку его войска на протяжении осени 19-го года делали невозможное. И как они вели бы себя под руководством иного военачальника, мы не знаем. Под руководством Май-Маевского они вели себя великолепно. Это были дни, когда выдохшиеся, обескровленные войска, когда от дивизии оставалось по двести штыков, не только сдерживали наступление вшестеро большего противника, но и наносили им ответные удары, отбрасывали их, отбивали снова какие-то населенные пункты. Это была великолепная, мужественная осень, и эта осень состоялась благодаря Май-Маевскому. То, что его войска в конце концов не сумели сдержать напор противника, отошли, оставили все занятое летом 19-го года не есть его вина. Это, к сожалению, неизбежное следствие всего предшествующего, всей предшествующей политики, военной политики вооруженных сил юга России. Еще Врангель указывал на то, что московская директива Деникина нереальна. Это был красивый, но нереальный план.

Д. Володихин

– Ну своего рода авантюра – а вдруг удастся.

В. Бондаренко

– Авантюра. Но не следует забывать, что в те дни эта авантюра была необходима. Любая другая директива была бы воспринята людьми с недоумением, с непониманием, а возможно, и отказались бы люди просто выполнять любой другой приказ.

Д. Володихин

– А вот почему авантюра, что за дела?

В. Бондаренко

– А это было необходимо. Это было время, когда после освобождения Украины, фантастически быстрого освобождения Украины, армию воодушевляло вдохновение, когда все жили единым нервным порывом. Это было нечто наподобие, вот когда стояла Добровольческая армия во время Ледяного похода пред Екатеринодаром. То же самое: все были уверены, что один удар, и Екатеринодар будет взят. Мы же всегда выходили из всех страшных переделок, на ура, выйдем и сейчас. И вот то же самое было и тогда. Еще одно последнее усилие, сначала Курск, затем Тула, а там и Москва – и все, Россия свободна. Осталось совсем немножко.

Д. Володихин

– И ведь надо сказать, немногого не хватило.

В. Бондаренко

– Немногого не хватило. Но это была та самая соломинка, которая ломает хребет верблюду.

Д. Володихин

– Ну а, допустим, вот мы сейчас говорим о том, что авантюра это, прежде всего, потому, что соотношение сил было чрезвычайно неравным. И с начала наступления до его конца разрыв в численности белых войск и красных был колоссальный в пользу красных.

В. Бондаренко

– В пользу красных. И, кроме того, у белых практически не было сил для того, чтобы закрепить за собой тыл. Они могли только идти вперед, только освобождать пространства. Но у них не было ни гарнизонов в тылу, ни военных комендантов, ни гражданской администрации, четко действующей...

Д. Володихин

– А почему, собственно, не было? Вот здесь нельзя ли это поставить в вину Владимиру Зеноновичу Май-Маевскому, почему он не создал вот эти резервы для охраны тыла армии? Красным удавалось, а вот белым не очень. Кто в этом виноват? Май-Маевский, кто-то другой или сила обстоятельств?

В. Бондаренко

– Ответственность на Май-Маевскийом здесь лежит, естественно, поскольку он был не только главнокомандующий армией, но он был еще и главноначальствующий над областью, огромная область, которая включала в себя Харьковскую губернию, Полтавскую, часть Киевской и так далее. Это было огромное государственное образование, в котором он был царь и бог. И это уже его дело было, как грамотно назначать администрацию на местах, как ее контролировать и так далее. По всей видимости, этот момент им был упущен. Потому что как только в тылу вспыхнуло восстание Махно, Махно недобитый снова поднял голову – и все, весь тыл рухнул. И фактически Белое дело на этом участке было обречено, поскольку армия изнемогала под ударами с фронта, а тыл уже весь горел под ногами.

Д. Володихин

– Итак, инкриминировали Май-Маевскийоу развал тыла и пьянство, насколько я помню...

В. Бондаренко

– Но мне все-таки кажется, что пьянство во главу угла поставили уже, когда все было ясно, когда с Владимиром Зеноновичем все было решено. И все мы знаем, что в проигрышные моменты, в тяжелые моменты военачальники расплачиваются своими должностями. Во всех войнах есть свои антигерои.

Д. Володихин

– То есть должен кто-то...

В. Бондаренко

– Кто-то должен ответить.

Д. Володихин

– Ответить, да, понятно.

В. Бондаренко

– Вот ты и ответишь.

Д. Володихин

– Может быть, он и не вполне виновен, но, так или иначе, должен быть назван виновный. Вот в данном случае вопрос с такой маленькой хитринкой, если угодно. А мог бы на месте Май-Маевского справиться со всеми этими проблемами и обеспечить тыл другой военачальник? Ну тот же Врангель, тот же Кутепов, тот же Деникин, который далековато был от, так сказать, главного направления боевых действий, но все-таки он как главнокомандующий существовал. Или, может быть, кто-то еще там, Мамонтов, я не знаю. Вот была ли такая возможность или вы считаете, что Май-Маевский, не Май-Маевский, а все равно безнадежно?

В. Бондаренко

– Все равно безнадежно. Я считаю, что если бы на его месте был военачальник немного иного склада, скажем, кавалерист, Юзефович, допустим, или Врангель тот же, он мог бы действовать более активно в плане кавалерии. Он мог бы организовать рейд на Москву небольшим, мобильным кавалерийским соединением, и этот рейд, в принципе, мог быть удачным. Во всяком случае, с Тулой могли бы разобраться. Потому что в Туле, как Ленин в те дни писал, «массы не наши», Тула могла бы и пасть. Но опять же, этот успех был бы чисто временным и не решил бы дела в пользу белых. Так что...

Д. Володихин

– То есть немного лучше, немного хуже...

В. Бондаренко

– Немногим лучше, немногим хуже, но в принципе, ситуация была бы такой же.

Д. Володихин

– В силу чего, силы красных, организационной силы красных или в силу того, что военные, которые составляли костяк элиты Белого дела, в принципе не очень умели решать такие дела?

В. Бондаренко

– Я бы сказал, что это все вместе. Это, конечно, и силы красных – «Все на борьбу с Деникиным!» – это массовая мобилизация. Это гигантские человеческие массы, которые шли именно на этот фронт. И даже если бы белые легли костьми все до последнего человека, они не смогли бы их сломить.

Д. Володихин

– Ну все-таки за красными был центр России, наибольшее количество заводов, складов, наиболее населенные города.

В. Бондаренко

– Конечно. Заводов, вооружения, боеприпасов, обмундирования. Не забудем, что осень резко сменилась зимой в том году. То есть сразу закончилась осень и сразу наступила резкая зима. То есть морозы, опять-таки, продовольствие, обмундирование – все эти факторы тоже нельзя забывать. Естественно, это сам тыл белых. Как я уже говорил, это рухнувший тыл, и это армия, которая, с одной стороны, изнемогала под ударами, с другой стороны, армия, отягощенная огромными эшелонами, армия, отягощенная штабными службами раздутыми. На одного строевика – семь человек в тылу. Ну это безобразие.

Д. Володихин

– Ну это объективная слабость Белого дела.

В. Бондаренко

– И об этом все говорили в открытую еще тогда. Ну упорядочить вот этот самый тыл не удалось никому, ни Май-Маевскому, ни сменившему его Врангелю.

Д. Володихин

– Ну здесь, очевидно, нужен был не военный человек, а специалист иного рода.

В. Бондаренко

– Конечно.

Д. Володихин

– Напоминаю нашим радиослушателям, что это светлое радио, радио «Вера». Передача «Исторический час» в эфире. С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И мы с вами не теряем надежды, что, может быть, проигрыш Белого дела не окончателен. Ну а мне хотелось бы вспомнить последний яркий, трагический эпизод из жизни генерала Май-Маевского, его кончину. Ведь насколько я помню, для него было определено место для эвакуации на кораблях, когда русская армия Врангеля покидала Крым и отправлялась в Константинополь. Май-Маевский знал, что ему следует отправляться на корабль, занимать это место. И он на пути, видимо, к кораблю скончался. Мне кажется, в этом есть что-то одновременно страшное и красивое, завораживающе сильное, во всяком случае. Человек до такой степени любил свою страну и до такой степени переживал, что не удалось...

В. Бондаренко

– Не перенес разлуки, да.

Д. Володихин

– Сделать то, что нужно было, сердечко не выдержало.

В. Бондаренко

– Да, остался на родине навсегда. Между прочим, есть интересное свидетельство знаменитого советского режиссера Юткевича, который во время войны был шестнадцатилетним. Он был как раз в Севастополе. И вот в его воспоминаниях есть интересная фраза, что я помню хаос, который был в Севастополе, когда там случилась эвакуация. Вот на моих глазах Май-Маевский встал в автомобиле и выстрелил себе в висок. Вот такая вот интересная фраза в воспоминаниях Юткевича есть. Она ничем не подкрепляется, больше свидетелей нет, но тем не менее. Выдумал он это или как-то вот, не знаю, с чем это связано. Свидетельство интересное. Хотя официально считается, что умер он от разрыва сердца.

Д. Володихин

– Ну что же, если это разрыв сердца, то печально, страшно, и в то же время сопереживаешь этому человеку. Если это выстрел в висок, то это печально, страшно, но это православное радио...

В. Бондаренко

– Это грех, конечно

Д. Володихин

– Это грех. И как бы страшно и больно человеку не было, это выходом быть не может. Ну что же, простимся с памятью генерала Май-Маевского. И я думаю, стоит нам сейчас поговорить о другом человеке, о человеке, который был звездой Белого дела очень долго, был одним из самых волевых, отважных его командиров. И был, в какой-то степени, объединителем Белого дела, когда оно проиграло и искало себе места и определенности уже на чужбине. Это генерал Кутепов. Вот, собственно, первый вопрос. Существует миф, согласно которому февраль 1917 года прошел достаточно мирно. И вместе с тем, когда мы читаем мемуары Кутепова и рядом с ними кладем, скажем, мемуары абсолютно красного человека, большевика из большевиков, Шляпникова, мы видим, что люди погибали на улицах Петрограда пачками. И какой там десять человек, сотни, тысячи людей.

В. Бондаренко

– Конечно.

Д. Володихин

– И здесь, так сказать, Кутепов играл роль как раз деятельного монархиста. Потому что он чуть ли не единственный настоящий боевой офицер, насколько я помню, в чине полковника...

В. Бондаренко

Д. Володихин

– Который был реальной угрозой для красных в Петрограде февраля 17-го года.

В. Бондаренко

– Это страшная, символичная страница в его биографии. Потому что он приехал в Петроград-то в отпуск с фронта, к сестре, он ехать отдыхать. И его случайно вспомнил знакомый один его полковник и посоветовал кандидатуру Кутепова руководству города как человека, который действительно может что-то сделать. Его случайно вспомнили и случайно отдали ему этот приказ. А если бы не вспомнили, если бы не отдали? Ну вот он оказался именно в эпицентре этих событий, он собрал сводный отряд из пятисот человек. И вот этот сводный отряд сделал все то, что не сделали другие. А ведь в Петрограде была масса генералов, масса штаб-офицеров, обер-офицеров, масса солдат – никто не делал ничего.

Д. Володихин

– Да, он человек долга, конечно, Кутепов.

В. Бондаренко

– Но вот за них он пытался остановить неизбежное.

Д. Володихин

– И даже какое-то время имел успех.

В. Бондаренко

– Он пытался остановить неизбежное. Естественно, эти его попытки были обречены, но в тот день он этого не знал. И, в принципе, неважно, что его попытки были обречены. Это была высокая попытка, это был мужественный поступок великолепного офицера. Я считаю Кутепова идеалом русского офицера вообще на все времена. Так что уже за одно это он бы остался в нашей истории навсегда, я думаю

Д. Володихин

– Да, фигура великолепная. Вспоминали о том, что он, даже получив тяжелое ранение, просто чуть не плача от боли, оставался на позициях и командовал своими людьми в самых отчаянных ситуациях. Насколько я понимаю, вот в элите Белого движения, так называемых цветных полках, он имел огромный авторитет. За счет чего этот авторитет сложился?

В. Бондаренко

– Этот авторитет сложился за счет того, что Кутепов обладал в комплексе всеми достоинствами офицера. Он великолепно мог делать все, что нужно военному человеку. Он прекрасно стрелял, он великолепно действовал холодным оружием. Он умел разговаривать с людьми разных чинов, от солдата до старшего по чину. Он знал, что нужно сказать людям в сложной ситуации. Он знал, когда людьми можно жертвовать и когда их нужно щадить. Он читал войну, как открытую книгу, для него это была азбука. Это был человек войны, человек чести, человек долга. И люди, видя его, стремились за ним, они просто хотели ему соответствовать, они хотели быть с ним рядом.

Д. Володихин

– А, скажем, каков он был как тактик, есть ли на его счету серьезные боевые успехи?

В. Бондаренко

– Ну как тактик он был великолепен еще в Первую мировую, когда во время одной из атак он вел свой батальон на протяжении двух верст, если не ошибаюсь, под ураганным артиллерийский огнем. Но вел свой батальон настолько умело, все время в перестроении, все время меняя курс, условно говоря, что в батальоне не было практически потерь. Вот это даже сложно себе вообразить, но это было. Это великолепное умение на уровне...

Д. Володихин

– Интуиции.

В. Бондаренко

– На уровне, да, командира батальона. Но затем он был прекрасным и полковым командиром. А командовал он и корниловцами, которые, кстати, сначала его приняли холодно, поскольку он был не свой, но очень быстро полюбили. Затем и бригадой, и дивизией, и корпусом, и армией. И все его обожали на всех уровнях. Это был, наверное, единственный военачальник Белого дела, который с равным успехом мог носить форму всех цветных частей. Он ходил и в корниловской форме, и в марковской, и в дроздовской, его обожали все. Хотя между этими частями был известный антагонизм.

Д. Володихин

– Ну вот, собственно, уже гражданская война. Кутепов востребован бесконечно, он постоянно на фронте. Есть ли за ним какие-то достаточно весомые успехи, победы?

В. Бондаренко

– Ну, наверное, самые громкие его достижения это участие его корпуса в наступлении на Москву в 19-м году, когда его корпус был все время впереди во время наступления, и он был щитом во время отхода.

Д. Володихин

– Курск брал, по-моему, Кутепов.

В. Бондаренко

– Курск брал Кутепов, совершенно верно, да. Он же, я уверен, если бы это была Москва, он же вошел бы первым в Москву. Но это мое предположение, но думаю, что так оно и было бы. И он же был щитом во время отхода. Он фактически структурировал новороссийскую эвакуацию, он не дал ей сорваться в окончательный хаос. Она была хаосом, но не стала окончательным хаосом именно благодаря Кутепову. Выход его корпуса из Крыма во время наступления в Северной Таврии, это уже русская армия Врангеля, это уже 20-й год. Его первый корпус, ломая сопротивление красных идет на Каховку, там сплошная цепь успехов, причем в считанные дни, причем огромные силы красных против него, и все это происходит быстро и, на первый взгляд, легко. У него был очень значительный талант. Единственное, что ему ставили в упрек как тактику, это не вполне выигрышное его поведение во время отхода в Крым уже в ноябре 20-го года, но это спорный упрек.

Д. Володихин

– Ну что же, несмотря на все эти громкие успехи, прославился Кутепов в большей степени за те деяния, которые не касаются боевых операций. Он прославился в очень значительной степени как вождь белого воинства за границей. Сначала он дисциплинировал и организовал Белую армию, которая начала терять облик человеческий и расползаться буквально в пьянстве и отсутствии дисциплины, в лагере в Галлиполи. И он опять придал людям бодрости, воинского духа и лишил их возможности предаваться вот страшному бичу хаоса. Впоследствии он довольно долго возглавлял Русский общевоинский союз за границей и пал там от рук красных агентов. Есть версия, что его выкрали и убили уже в России, но большинство считает, что его не довезли. То есть его похитили, как опаснейшего врага советской власти в Париже, но вот довезли его до побережья или нет, вот вопрос. И, может быть, вы нам проясните ситуацию триумфальной кончины этого человека.

В. Бондаренко

– Я бы сказал, что его смерть была логичным венцом его жизни. Он пал в своем индивидуальном сражении, своей гражданской войны, один, в окружении с противостоящими силами противника, без надгробного камня, без эпитафии – так, как были убитые многие и многие его соратники. Раньше это была великолепная смерь, очень мужественная, очень мощная, достойная смерть мужественного человека. Я думаю, что сама деятельность Александра Павловича по структурированию военной организация и именно по активной ее деятельности, по так называемому активизму, когда на территорию Советской России забрасывались агенты, когда устраивались теракты – это было следствием его отношений с Врангелем. Дело в том, что Кутепов хотел, с Петром Николаевичем как-то у него были отношения сложные, он хотел ему доказать, что может действовать самостоятельно, что нужно действовать активно, что советскую власть нужно разрушать изнутри. И именно поэтому...

Д. Володихин

– То есть он хотел действовать не только как генерал, но и как политик.

В. Бондаренко

– Да, он хотел действовать как политик, у него были амбиции политика. И, в конечном счете, он погиб, но он погиб очень достойно, как я уже говорил.

Д. Володихин

– Погиб в борьбе. Поэтому я и назвал это триумфальной смертью. Военный человек принял страшную, но военную смерть, смерть с честью. И последние дни, и часы его даже покрыты мраком тайны. Не знаю, когда будут опубликованы документы, которые рассказывают о последнем этапе на его жизненном пути. Но, во всяком случае, Александр Павлович сделал все, что от него требовал долг и ушел в могилу человеком, которого не в чем упрекнуть.

В. Бондаренко

– Абсолютно.

Д. Володихин

– А я, в свою очередь, хотел бы поблагодарить за замечательною беседу нашего гостя, Вячеслав Бондаренко.

В. Бондаренко

– Спасибо вам.

Д. Володихин

– Хотел бы напомнить о том, что гражданская война это страшная трагедия, которая ничего доброго не принесла России. Эту гражданскую войну, которую инициировала революция 1917 года, о которой мне тоже нечего сказать доброго и хорошего. Тот великий исход, когда 150 тысяч человек врангелевской армии и мирных беженцев уходили из Крыма на кораблях на чужбину, он оставляет на моем сердце незаживающую рану. Это ведь наши русские люди, которые оказались в отчаянном положении и должны были бежать из России. Мало кто из них вернулся, и это страшно. Страшно, что гражданская война разделила общий русский дом на две части, и эти части до сих пор с болью и с кровью едва-едва срастаются. Поэтому сейчас на нашем светлом радио прозвучит грустная музыка – марш «Тоска по родине». Он завершит нашу передачу. А я благодарю за внимание, до свидания, дорогие радиослушатели.